Харвиг. Посол Ясных Земель. Кавалаш П'Вемо
лесок был не чета алатырскому с его могучими, в пять обхватов, дубами. Не встречалось в гнилушинской роще и косматых кудыкинских елей. Чахлые сосенки да кривые осины продирались тут к небу через лещину.
Настроение у Харвига было скверное. Сегодняшнего праздника детвора Городища ждала целый год. На Торжке встретятся оба берега. К вечеру испекут громадный пирог. По обычаю его готовили жёны князей. Конечно, Ладе с Дарёной помогали другие девы. Для готовки пользовались очагом кузнеца Горыни, чья кузня находилась за Торжком под горой.
Не за вкус ценили тот пирог – за размер! Когда доставляли его на носилках и утверждали на столе, в дело вступал Богша, храмовник.
Старик вырезал в пироге длинным ножом «врата» и, отвалив кусок в сторону, на большое блюдо, для Макоши, сам забирался внутрь.
Все замолкали. Из пирога слышалось глухо:
– Видно?
Тут всегда начинался спор. Кто кричал «видно», кто «нет». Спор решали князья. Обычно они говорили «нет», тем самым нахваливая своих жён. Тогда Богша выбирался наружу и желал, чтоб в другой раз пирог был не хуже.
Затем начинался пир. Люди рассаживались за столами, пока княгини резали пирог на куски. Их помощницы обносили столы, оделяя каждого. Пировали до темноты. Потом перед храмом устремлялось ввысь пламя большого костра, и городчане разыгрывали былину об Ахене и Погрызе…
От досады Харвиг скрипнул зубами.
Лес, между тем, менялся. Чем ближе подходили к мельнице, тем он становился темнее и глуше. Обочины дороги, раскисшей от ночного дождя, покрывал валежник. В мутных глинистых лужах, готовясь к спячке, сновали ужи. Из-под куста вдруг выпрыгнул большой серый заяц. Мельник ухватил палку и швырнул ему вслед. Косой увернулся и скрылся в чаще.
– Чтоб тебя! – в сердцах крикнул Ноздреча.
Потом впереди засветлело, стали чаще попадаться пни срубленных на дрова деревьев. Справа из лещины показался пригорок, обнесённый покосившимся замшелым забором.
Тропа в лопухах повела их наверх. Вот Ноздреча толкнул калитку, и они оказались на просторном дворе. Под ногами захрустела ореховая скорлупа. Лебеда, дебелая жена мельника, выскочила на крыльцо и, увидев отрока, кинулась на него с визгом!
Харвиг ужом скользнул вбок, и мельничиха без толку пронеслась к воротам.
– Уйми её, Ножик, – посоветовал он.
Ноздреча молчал. Уж он-то знал, как опасна жена в исступлении. Пусть и Харька узнает: Лебёда вмиг собьёт с него пыл.
Между тем баба снова ринулась, и на сей раз, промазав, не удержалась на ногах и упала. Презрительно сплюнул Харвиг и укоризненно поглядел на мельника.
Лебёда тяжело поднялась. Её одежда и покрасневшее лицо измазались в грязи. Теперь она медленно наступала, разведя руки. Харвиг спокойно ждал, и когда между ними остался шаг, стремительным взмахом ухватил её за нос.
Ноздреча вскинулся, но только бестолково подпрыгивал рядом. Он было рванул Харвига за косу, однако тот сильнее сжал бабий нос, и согнутая вдвое мельничиха заверещала. Пришлось косу бросить. Харвиг