Шетти. Олеся Литвинова
Джимми не…
Хватит, хватит, хватит!
– Так ты не сам выбрал его?
– Сам выбрал, но случайно.
Я чувствую, что запутался сам и совершенно запутал её. Крепко сжимая маленькие кулачки, Эшли смотрит на меня не то с надеждой, не то с разочарованием.
– Я не хотел, вообще-то, и проститутку выбирать, то есть девушку, я просто хотел… Я не знаю.
Чушь.
– Не подумай, я бы в койку никого не потащил. – Я говорю, стараясь не смотреть на неё и не звучать так, будто оправдываюсь. – У меня нет доверия к таким заведениям, но мы с Джимми всё же пришли, и я захотел пошутить, поболтать с кем-нибудь, может, угостить джином и отпустить без продолжения. Понимаешь? А когда стал выбирать… Ещё эта их главная сука так смотрела на меня…
– Лу…
– Никто мне не сказал, что это транс, никто не сказал, все только поржали надо мной, а потом Джимми начал орать так орать что каждая ШЛЮХА в Чикаго должно бЫТЬ УСЛЫШАЛА КАК ОН ОРЁ
– ЛУ!
– Что?!
– Тише, – испуганно бормочет она, поглаживая мои плечи. – Не кричи. Всё нормально.
– Ты же не хренов психолог! – рычу, сдёрнув её руку. – «Всё нормально»? А кто я теперь, по-твоему? Голубой, да? Голубой?
Она кусает щёки и молчит.
– Тебе надо домой.
– Да давно мне надо! – шиплю я, с досадой глядя на неё. – Я и сам знаю, что надо, и сам собирался, да только ты не д…
Я не договариваю, потому что Эшли вдруг припечатывается к моим губам своими, да так резво, что мы оба едва не звеним зубами. Секунды две я стою обездвиженный, а затем, когда она принимается шуршать ширинкой моих штанов, с криком её отталкиваю.
– Да ЧТО с тобой?!
Она в страхе прижимает пальцы к губам и шепчет:
– Лу, я люблю тебя.
– Нет, Эш, это ты зря, – бросаю я, с отвращением и волнением вытирая губы. – Чёрт тебя дери, Эш. Чёрт. Чёрт.
Да, она даже не старалась понять. Глупая Эшли. Бедная Эшли. В моей голове снова всплывает наш «поцелуй», и меня резко передёргивает. Я, конечно, не Шиллер, но до чего же мерзко.
Тело окутывает жидкая, противная усталость. Мне хочется навсегда уснуть на твёрдом вонючем сиденье такси, и чтобы испитое лицо чёрной женщины за рулём везло меня вперёд, всё дальше вперёд, по вонючим улицам, а затем всё дальше, дальше от вонючего города, и чтобы не было больше ни Джимми, ни Стоукс, ни Эшли, ни проституток, а было только глубокое, тихое, нежное, ласковое «ничего»… Иногда мне кажется, что «ничего» – это гораздо лучше, чем «всё» или вообще чем «что-то» или «кто-то». Ведь никогда не знаешь, кто этот «кто-то». Никогда не знаешь, когда тебя обманут.
– Эй, мистер…
– Я не мистер.
Испитые чёрные глаза скучно меня оглядывают и вздыхают.
– Ты и не представился, чувак. Приехали, плати.
Я поднимаю голову, в растерянности оглядываюсь и улыбаюсь. Такая дряхлая, дрянная машинка посреди дорогих квартирных комплексов и широких светящихся окон. Если бы у машин были швейцары, они бы прогнали эту бурчащую мотором старушку в