Корабль отстоя (сборник). Александр Покровский
конечно, у нас и техника и автоматика очень железные и на такие неприятности давно рассчитаны, просто моя челюсть на подобное не рассчитана – после взрыва всегда немного ноет.
– Продул азотом? – это я Константинычу.
– Ну?! – это он мне.
Надо продувать азотом обе полости – кислородную и водородную – чтоб этих взрывов с самого начала избежать.
Константиныч у нас азартный Парамоша, ему все ни по чем. Тут мы как-то на одном выходе в море химическую регенерацию снаряжали, а там все как положено должно быть: коврик, ключ для вскрытия, резиновые перчатки – в общем, все как учили.
И еще чисто должно быть: регенерация не любит грязь, особенно в РДУ – замечательной нашей регенерационной двухярусной установке – где обязательно эта грязь вспыхнет.
Я тогда Константинычу тоже сказал: «Пыль в эр-де-ушке убрал?» – на что он мне сказал: «Ну?!» – потом в одно мгновение сорвал крышку с банки регенерации, голыми, естественно, руками туда скоренько влез, вытащил и зарядил в РДУ всю пачку пластин.
А пыль химическая просыпалась – ап-ч-хуй! – и встретилась с пылью отсечной – ничего он не помыл, все лежало, как и лежало.
И – кя-як яхнет!
Столб огня в один миг снял с Константиныча всю его горячо любимую бороду, а у него при этом был вид козла, у которого маму родную на глазах сварили.
Я ему потом говорю: «Теперь пыль, наверное, сметать будем!» – а он мне с жаром: «Теперь-то – конечно!»
Так что его «ну?!» я очень хорошо знаю.
– Точно продул?
– Ну точно, точно, что ж я вощ-ще, что ли!
Он уже не слышит. Он уже весь в «Катюше». Вводит аккуратненько так, осторожненько, стрелочки пошли – пошли, ожили-ожили, родимые, и тронулись-тронулись с места, милые, компрессор, компрессорок наш водородный подключился – подключился, пошел-пошел, уютненький, а стрелочка водородная задрожала – это самый тяжелый момент, задрожала, теперь все от ловкости рук, задергалась, точнее, от их чувстви… тельности… чувствительности… их… все сильней и сильней дергается… от чувствительности их…к происходящему и… к… клапану особенно – вот он его только повернул чуточку… вот еще… и – как да-да-х-нет!!!
Будто в узкий, стальной колодец упал металлический шар!
Зубы… слева… заныли… а во рту… кисло слюни в ступе…во…до…р-ррр…о…д…е… ба…нул…ту…точ…ки…
Я глаза приоткрыл – тухлять карманная… все живы… вроде…
Матросик-то сразу сбежал, а Константиныч стоит всклокоченный.
– Ну, теперь-то, – говорит он мне, безумный, – точно азотом продувать буде…
– Я не знаю что такое демократия. Особенно в армии.
Это мы со старпомом в кают-компании разговариваем. Вернее, говорит у нас он, а я только слушаю. На дворе 1988 год и демократия докатилась уже до всего, даже до подводного флота.
– Хрен его знает! Может, я дурак? Как считаешь?
Беседуем мы после проворота оружия и технических средств, и еще у нас завтрак сегодня был на борту не совсем абсолютное говно, вот старпома