Девушка, змей, шип. Мелисса Башардауст
протянула руку через прутья решетки и указала на разожженную жаровню, из которой по-прежнему не переставая валил дым. – Тебе всего-то и нужно, что затушить жаровню. Дальше я и сама справлюсь.
Сорэйя перевела взгляд с жаровни на Парвуанэ и обратно. Готова ли она выпустить дива в обмен на ее знания? Готова ли она подвергнуть опасности Гольваар и свою семью в обмен на шанс спасения для самой себя? Сорэйя вспомнила, что Парвуанэ напала на Соруша. Да и откуда ей знать, что Парвуанэ скажет правду? Риск был слишком велик, а награда призрачна.
– Нет, – сказала она наконец без тени сомнения в голосе. – Я не стану этого делать.
– Разумеется, – ответила Парвуанэ, пожимая плечами и продолжая прохаживаться по камере. – Но спросить стоило. Не переживай, я готова поторговаться.
С этими словами она вновь остановилась напротив Сорэйи.
– Принеси мне перо Симург.
Див произнесла эти слова легко, но у Сорэйи внутри все так и обмерло, будто бы Парвуанэ запустила руку к ней в душу и вырвала из нее остатки теплившейся там надежды. Это было немыслимо: более вероломного поступка она и представить себе не могла. Это означало предательство не только брата, но и всего ее народа. Поступи Сорэйя подобным образом, и она так и останется проклятием для своей семьи. Изменится лишь то, почему ее считают таковым.
К тому же никто, кроме шаха и верховного жреца, не знал, где хранится перо.
– Я не могу этого сделать, – ответила она сиплым голосом.
– Другого предложения не будет, – покачала голой Парвуанэ. – Принеси мне перо, и я расскажу, как избавиться от проклятия.
Сорэйя почувствовала покалывание на коже. Внезапно она стала воспринимать все вокруг чересчур отчетливо. Запах могильника в затхлой пещере стал невыносим, а дым застлал глаза. Глаза дива горели слишком ярко в плохо освещенной пещере, будто бы пронзая ее. «Мне не следовало приходить. Не следовало рассчитывать, что див скажет правду», – подумала Сорэйя. Это была ловушка, теперь она это отчетливо понимала. Парвуанэ надеялась завоевать ее доверие, убедив, что мать Сорэйи лгала ей. Затем она бы воспользовалась ее уязвимостью, чтобы заставить предать свою семью. С чего бы еще диву соглашаться помочь ей?
Но самое ужасное было в том, что она все еще размышляла, принять ли ей это предложение.
Ей следовало быть осторожной. Нельзя давать желаниям затмевать рассудок.
– Откуда мне знать, что ты сдержишь слово? Что ты знаешь, как снять проклятие? – спросила Сорэйя, желая показаться решительной и представительной, но выглядела пораженной.
Парвуанэ засомневалась. Тут черты ее лица стали острее, будто бы высеченные из того же камня, что и ее камера. Холодный блеск глаз сравнился по яркости с факелом. В это мгновение никто бы не спутал ее с человеком.
– Клянусь жизнями всех пэри́к, моих сестер, что если ты принесешь мне перо, то получишь ответ на свой вопрос.
В голосе дива не было и намека на насмешку или презрение. К своему удивлению, Сорэйя поняла, что верит ей, отчего невыполнимое условие Парвуанэ лишь больше распалило в ней негодование.
– И