Фатум. Алексей Крупенков
на то, что мать годами гнобила её и была в их «однополой» семье альфа-самкой, забивающей всю женственность, Елена могла выставлять счёт за себя, когда этого требовали обстоятельства, и могла схватить судьбу за исподнее. Но беда пришла откуда не ждали. Знать себе цену мало, нужно быть последовательным и трезвомыслящим до конца.
Явившись под венец чистой и девственной, как слеза, после свадьбы Елена дала слабину и продолжила любвеобильные традиции своих женских предков. После того как был объявлен старт её половой жизни с Виктором, она вошла во вкус и стала переходящим знаменем всей доброй знати института, где она преподавала классическую литературу XX века. Всё-таки в этом мире царствует ирония, и у создателя есть чувство юмора. Утончённая, интеллигентная особа с двумя высшими образованиями, чистыми мыслями и такой же чистой анкетой на поверку оказалась обычной районной потаскухой. И, конечно же, нашла себе отличное оправдание под названием «спасительная любовь». Человеку это свойственно – оправдывать все свои сомнительные поступки и прихоти высокими целями. Стоит кошмар действительности подать под соусом «благая и высокая цель», как кошмар уже видится в ином свете и трансформируется в вынужденные меры. Не замечал ли это Виктор или не хотел замечать, а может, просто ему было всё равно, но на том и стоял их брак. Как это ни парадоксально, но он не лез ей в трусы, а она не знала, что происходит в его нижнем белье. Жили они при этом, как говорят, душа в душу. Ссоры были нечасто, искрили быстро, взрывались и тут же гасли. На долгие обиды им не хватало сил. Супругам было просто лень нести в себе груз обид. Они занимались каждый своей жизнью. Но чем дольше они жили на одном пространстве и чем тише были их отношения, тем свирепее в их души пробиралась безмолвная ненависть друг другу. Отсутствие любви неизбежно приводит к обратному эффекту.
Но были и сближающие факторы, их было два. Бывшие грехи их семейства. У всех же семей есть свои скелеты в шкафу или не очень приятные тайны, которые не афишируют. И второй фактор – это безграничная любовь к Максиму, хоть и не без доли эгоизма и саможаления. Мы не боимся, что наши дети будут болеть. Мы боимся, что не сможем их вылечить и пострадает наше родительское самолюбие. Каждый опасается за свои границы, комфорт, своё я, и больше ничего. Кого мы жалеем в первую очередь, когда умирает близкий человек? Конечно же себя! Как же я буду без него? Надо же ещё родственникам помочь, а в наши планы и бюджет это не входило. Со смертью близких подходит и наше время, а осознавать это тяжело. И с нами такое может случиться в скором времени. Мы жалеем себя, а не того, кто лежит в гробу. Может, это, конечно, и правильно. Живым жалость, мёртвым покой. Но всё же никто в этом не хочет себе честно признаться. Это нарушает наше благородное самомнение о себе. Лучше, если жизнь идёт своим тихим чередом, и если случается какой-то коллапс, то он нарушает наши планы.
В комнате