Агнец или Растительная овца. Юна Анатольевна Летц
становится на мысочки и смотрит на свет в окне.
– Ну что, напечь тебе хлеба?
Ангел молчит.
– Напечь или нет.
Молчит.
Ладно.
И она печет. А потом случайно уронит свечу, видит – а он сидит. Силуэт из света. Ангелов не бывает, скажет голова, но уже тихо-тихо. Нет, вот же он, посмотри. И голова обращена к свету, и она не может понять ангела головой, но она может на него смотреть.
– Симпатичненький.
Всюду расставлены эти монастыри, и люди попадаются – в счастье. Новая волна смирения накрыла мир. Но если человеку хорошо…
Элиза поставила тесто в печь и садится за фортепиано. Ее проект так и выглядит – женщина печет и играет. Хлеба и зрелищ. Но теперь в роли зрелищ – искусство. Она исполняет красочно, а иногда нежно, а потом опять сильно. Это же монахиня шума, внутренние разговоры перешли в ноты. И ангел болтает ногами – весело.
А потом она выходит из этой комнаты – улыбается, в руках печенье. Выходит, а в патио – вечеринка. Монахини из высшего общества часто устраивают такие посиделки. Элиза ставит на стол выпечку. Кто-то заметил.
– Давай, Элиза, давай!
– «Лилия – символ чистоты!»
– Лучше про Святого Игнасио!
– Спой про кенгуру!
– Или «катайся, катайся».
Ладно. Она встает босиком на траву и закрывает глаза.
Он шел по улице, немного торжественно, заигрывая чуть ли не с каждым объектом, что видел. Повод у него был вполне ясный, ему выписал автограф сам констанций силентиус, глава комнаты пяти дверей, куда, как вы помните, всякого подряд не пускают, но только тех, кто хорошо проявил себя на смиренной должности. Ноги его слегка подрагивали, и настроение было самое щедрое на взлеты и прыжки. Как вдруг… Вдруг он повстречал Бога. Бог стоял к нему лицевой стороной и вязал на спицах слова. На спицах? – спросил читатель. Что-то вы вообще сбрендили. Но стоит отметить, что ситуацию эту было сложно описать как-то в ином ключе: Бог стоял в большом красивом халате из облаков и двумя пальцами вязал из небесной шерсти картину мира. Вы скажете: глупость, как ее можно увидеть? Вот и Томми потер глаза, но и теперь продолжал видеть Бога, который вязал на пальцах из облаков, иногда подбирая фрагменты своего халата, иногда даже свои волосы. Волосы у Бога были очень красивые, они были закручены каллиграфическим способом и создавали отдельное небесное явление. Томми хотел было пихнуть в бок прохожего, чтобы показать, что на небе какие-то связующие, но никого поблизости не было, и он продолжил изумляться один.
Подойдя к металлическому зданию, которое напоминало душильню для любых проявлений артистизма, Томми слегка поклонился видению в высоте, потом для надежности поклонился еще раз, прошептал едва улометное «благодарствую», приложил пропуск и зашел в здание, где его встретили взглядом два охранника, один из которых был серб, другой – корпящий над вечностью (у него были большие амбиции в плане