Логово смысла и вымысла. Переписка через океан. Семен Резник
примкнуть к какому‐нибудь лагерю и быть там верным прихвостнем.
Я отчетливо могу понять, что, выпустив 70 книг в ЖЗЛ[29], у Вас были определенные пристрастия, но ведь, судя по всему, было и высокое качество.
Чего мне в этой жизни и в этом кругу не клеили, кроме одного – плохо пишет. В своем, русском кругу я слишком сильный конкурент. Многие годы и, кажется, даже сейчас я являлся секретарем Союза писателей России – [но] меня ни разу не позвали ни на один секретариат и, традиционно между своими распределяя премии, ни разу этим не поманили. Мне все это смешно, но, к сожалению, все это так. Чудная это формула относительно сыра и свободы. Наверное, ее я придерживался всегда, по крайней мере, я никогда и ничего не просил – давали сами.
Когда мне предложили должность главного редактора Литературного вещания Всесоюзного радио, я дерзко сказал: «Я уже полтора месяца жду, когда мне эту должность предложите, потому что ее больше некому предложить». И эта редакция без всхлипов и разгона народа стала лучшей редакцией Радио. Именно в этой редакции впервые после многих лет молчания было упомянуто в эфире имя Гумилева[30]. Да и многое другое, связанное с подлинной культурой и подлинной литературой, было сделано. На взлете карьеры я тихо спокойно ушел по собственному желанию с этого генеральского места.
Меня одновременно волновал Ленин и «Имитатор»[31]. Сыр остался во всеобщей кормушке. Я отчетливо понимал весь социальный пафос советской власти, но при той форме извращенного управления, который стал моделью, я бы никогда не стал ректором Литинститута. Опять не хотел, сидел уже десять лет как свободный художник, и опять получилось: оставим сыр, займемся делом.
Сколько, оказывается, в моей душе нагорело, несмотря на то что кое‐что я выговариваю в своем дневнике. Я не человек лагеря, я принадлежу себе, хотя и часто клонюсь по ветру.
«Хаим‐да‐Марья» я прочту, хотя боюсь, слишком уж Вы хороши как мемуарист и исследователь[32]. Писал ли я Вам, что с Далем Вы вполне могли бы защититься. Я давал прочесть Даля одному своему другу, эрудиту и доктору, у него такое же мнение. Если хотите, я пошукаю разные пути.
«Хаима» не посылайте, пока не получите книгу от меня. Это будет меня дисциплинировать.
Нахес.
Не перечитываю
С.Н.
_______________
11 февраля 2011 г.
Уважаемый Сергей Николаевич!
Только что прочитал Ваше письмо, о чем сообщаю незамедлительно, следуя Вашему примеру. А отвечу позднее. Ваш С.Р.
_______________
17 февраля 2011 г.
Уважаемый Сергей Николаевич!
Извините, пожалуйста, что так задержался с ответом на Ваше столь теплое письмо. Снова убеждаюсь, что мы в одной лодке! Вы вспомнили, что первым дали на радио материал о Гумилеве, и я в связи с этим припомнил, как пристально мы здесь следили за событиями и, в частности, за тем, как трудно пробивалась правда о Гумилеве. И не только следили, но что‐то пытались делать. «Огонек» тогда
За десять лет работы в редакции серии ЖЗЛ под моей редакцией было издано примерно 60–70 книг – по 6–7 в год.
Выдающийся поэт серебряного века Николай Гумилев был расстрелян в 1921 году за мифическую принадлежность к мифической Петроградской Боевой Организации, после чего был изъят не только из жизни, но и из литературы. Его имя нельзя было упоминать в официальных СМИ.
«В 1985 году шум вызвал роман Есина «Имитатор». Говорят, художник Илья Глазунов увидел в главном герое книги самого себя. Были критики, которые считали, что писатель списал своего героя с Шилова. Но сам Есин утверждает, будто прототипом стал совсем не художник, а один из руководителей советского радио, который свою непрофессиональность скрывал организацией многочасовых летучек и планёрок». (https://1001.ru/books/item/imitator‐3)
Как я понимаю, С.Н. Есин деликатно намекал на то, что литературный уровень моего романа может оказаться ниже моих историко‐публицистических произведений.