Де Бюсси и инфанта. Анатолий Матвиенко
не трапезничал с приближёнными в походном шатре, а церемонно принимал в зале, нисколько не смущаясь, что тот зал можно было пересечь несколькими шагами, а заменителем трона служило обыкновенное кресло с высокой резной спинкой.
Главным же украшением королевских апартаментов служил жарко натопленный камин, и я едва удержался от соблазна протянуть к огню озябшие во время скачки руки. Во временной королевской резиденции находился ещё один высокородный вельможа, в присутствии которого лучше было снять шляпу и раскланяться по протоколу, оставив Ногтева снаружи, не слишком искушённого в придворных манерах.
У кресла Наварры ошивался герцог Анжуйский и Алансонский, принц и младший брат короля Франции, но поддерживающий нашего короля.
– Как бы то ни было, – подвёл черту Генрих, – война заканчивается, а желающих продырявить мою шкуру всегда найдётся в достатке. Граф, я никогда не смогу оплатить вашу службу ходатайством перед папой, но что бы вы желали…
– Немедленно отправиться в Париж. У меня отыскалось неотложное дельце, ваше величество. Прошу освободить меня от службы!
Герцог и король обменялись взглядами.
– Его королевское высочество принёс благую весть – король Франции подтвердил намерение раз и навсегда покончить с войной, ради чего признать права гугенотов. В противном случае страна будет ослаблена ещё больше, власть в Париже захватят сторонники Гизов, – Наварра испытующе посмотрел на меня, словно не решив ещё – возможно ли мне доверять после нервного срыва и пьянства, а потом ещё проваленного задания изловить вдохновителя засады. – Думаю, граф, вам рано отходить от дел.
Глава 6. Надгробие с чужим именем
Если кто-то тешит себя иллюзиями, что в женском монастыре обитает сборище мегер, озверевших от недостатка мужской ласки и готовых с бешеной страстью наброситься на любого посетителя, то ничего подобного. Унылое, давящее место.
Серые стены бенедиктинского монастыря Святой Екатерины на пути от Парижа до Суасона, особенно неприветливые в пасмурный вечер, были столь же отталкивающими с виду, как и в мой прошлогодний визит. Меня тогда не пустили даже на порог. Монахиня вынесла краткую записку Эльжбеты, отныне – сестры Иоанны, где она недвусмысленно давала понять: я теперь не существую для мирских дел. И для тебя, граф, считай, что умерла.
Теперь Эльжбета и в самом деле умерла.
По дороге несколько раз шевелилась мыслишка – не обман ли это? Мне так часто врали, что разучился верить даже собственным глазам, способным принять иллюзии за чистую монету. Но – вряд ли. Святоши щепетильны к вопросам жизни и смерти, причём не считают смерть чем-то трагическим, ибо монашеская душа отправляется к тому, кому была посвящена ещё задолго до гробовой доски. В общем, оставь надежду, всяк входящий под монастырские своды, в том числе на то, что среди бесцветных монашеских рожиц я вдруг увижу родные черты…
«Караульная» послушница вызвала «сержанта». Та, круглолицая немолодая бабёнка без признаков умерщвления плоти, велела отворить