Де Бюсси и инфанта. Анатолий Матвиенко
оказался прав.
– Знаете ли вы, сеньор, что сестра Иоанна, в миру – мадам Радзивилл, за неделю до появления у нас овдовела и получила обширное наследство от супруга – маршала Речи Посполитой.
– Маршалка, – поправил я. – Не придавайте значения польскому званию. Его может носить командующий отрядом в четыреста-пятьсот всадников. То, что он – Радзивилл, весит много больше. Это как де Гиз по польским меркам.
– Даже так… – Версавия оживилась, уголки её кислого рта, смотревшие вниз, подтянулись до прямой линии, что, наверно, соответствовало улыбке до ушей нормального человека. – Иоанна завещала всё имущество Богу. Я снеслась с аббатством в Суасоне, мне подтвердили – поместья покойного супруга мадам Радзивилл действительно обширные и богатые, есть и в Польше, и в Литве…
– Это одно и то же.
– …Видите! Вы лучше меня разбираетесь в тамошних порядках. Я разговаривала с епископом. Мне разрешено было снестись с вами и просить о помощи. Монастырю нужно вступить во владение этими землями и получать с них доход. Богоугодные дела требуют золота!
На Версавию напало красноречие. Долю с доходов карга не обещала, гарантировала большее – прощение грехов и полагающееся к нему вечное счастье в райских кущах. Если вернуться в Краков, под Вавелем меня ждёт обжитая камера, из которой я очень быстро отправлюсь посмотреть – уготованы мне райские кущи или нечто менее комфортное.
На старую монашку трудно было глядеть без отвращения. Нетрудно подсчитать, что между смертью Эльжбеты и датой на адресованном мне письме, год пролежавшем в ожидании прочтения, прошла какая-то неделя. Значит, святоши заранее узнали, какой куш перепадёт им с кончиной послушницы, и радостно потирали руки, пока она угасала. Озадачились, кому поручить взыскание по векселю и не нашли ничего лучшего, как обещать мне отпущение грехов в виде единственного гонорара. Но я не приехал тогда. Бьюсь об заклад, энергичные святые отцы что-то сами предприняли. И, раз предложение в силе, ничего не добились. Немного представляя нравы Речи Посполитой, несложно догадаться – их отправили куда подальше.
– Десять ливров. Сейчас и наличными.
Она раскудахталась: конечно, нужны деньги на расходы для путешествия в Речь Посполитую, но сумма большая, необходимо заручиться согласием аббатства…
– Вы не поняли! – я сменил позу, сидеть на жёстком монастырском табурете было крайне неудобно. – Даю вам десять ливров. Вы уступаете мне права на наследство Эльжбеты Радзивилл. Надеюсь, не нужно объяснять, до какой степени невозможно вырвать у Радзивиллов хотя бы единственный злотый с поместий. Берите деньги. Больше никто не даст.
Старуха выглядела так, будто заплатила два медных гроша за безделушку в лавке и вообразила, будто в её руки попало редчайшее произведение искусства за миллион, а затем поняла, что её обманули – красная цена безделушки не более чем один грош. Тем не менее сделала попытку побороться.
– Побойтесь Бога, де Бюсси! Кого вы пытаетесь обобрать?!
– Я