Китайская ваза. Длинная пьеса для чтения. Илья Тель
развратит, уедет, – так тысячу раз в пруд хотела кинуться, да подла была, души не хватало, ну, а теперь…».
Также прокуратура намерена предъявить гражданину Тоцкому обвинение в причинении смерти по неосторожности Петру Ворховскому в связи с букетом красных камелий. Напомню, что в ходе пети-жё (франц. petits jeux) – салонной игры – на дне рождения гражданки Барашковой, подсудимый признался в том, что увел из-под носа Ворховского искомый букет, предназначенный для чьей-то жены, некоей Анфисы Алексеевны, которую Ворховский… э-э-э… вожделел.
Убитый горем воздыхатель слег и долго болел, затем отпросился на Кавказ, а кончил, цитирую, что «в Крыму убит». «Признаюсь, меня даже много лет потом угрызения совести мучили: для чего, зачем я так поразил его? И добро бы я сам был влюблен тогда? А то ведь простая шалость, из-за простого волокитства, не более. И не перебей я у него этот букет, кто знает, жил бы человек до сих пор, был бы счастлив, имел бы успехи, и в голову б не пришло ему под турку идти», – наигранно изъясняется гражданин Тоцкий. Это, между прочим, чистосердечное признание!
ТОЦКИЙ. Это – банальная чистосердечная выдумка!
ПРОКУРОР. Какая же это выдумка?
ТОЦКИЙ. А вы докажите, что не выдумка. Что же мне было рассказывать: как я с Настасьей Филипповной… Болван!
ПРОКУРОР. Но-но! Господин делопроизводитель?
ДЕЛОРОИЗВОДИТЕЛЬ. Это – выдумка.
ПРОКУРОР. Ну, хорошо. Выдумка – так выдумка. Мы даже не станем искать господина Ворховского. Петра. Или его брата – Степана, кажется. А что вы скажете о педофилии. Ее вы тоже… выдумали?
ТОЦКИЙ. Признаюсь: педофилия имело место. Но педофилия умеренная, житейская! Я собственно и не скрывал… Уж больно хороша Настасья Филипповна, уж больно хотелось сорвать прелестный цветок!
АДВОКАТ. Ваша честь! Прошу обратить внимание, что гражданин Тоцкий не скрывает своего увлечения, своей гипертрофированной подверженности… э-э-э… чувственным… позывам. Но если мы не зациклены на буквальном толковании статей уголовного кодекса, а работаем, так сказать, по сути, то виноват в том не мой подзащитный. Ведь прав Афанасий Иванович, когда говорит о Настасье Филипповне фигуранту дела Птицыну: «…она есть самое лучшее мое оправдание на все ее обвинения. Ну кто не пленился бы иногда этою женщиной до забвения рассудка и… всего? Смотрите, этот мужик, Рогожин, сто тысяч ей приволок!».
Такой рассудительный человек как генерал Епанчин тайком покупает и дарит Барашковой роскошное жемчужное ожерелье!
Во всем виновата красота Барашковой. Давеча господин прокурор формулировал против Барашковой обвинение. Будь я прокурором, обвинял Барашкову единственное за ее демоническую красоту, перед чарами которой пал мой подзащитный.
ТОЦКИЙ. Пал! Пал! Сраженный!
АДВОКАТ. Не хочу никого обидеть, но, думаю… э-э-э… учитывая, так сказать, всю совокупность обстоятельств, мало кто на месте