Королева в раковине. Ципора Кохави-Рейни
дуэлях шпаг. Воины, закованные в броню, вооружены мечами и копьями, они готовы сражаться во имя любви, во славу кайзеров, царей, королей и королев.
Бертель рассказывает Бумбе о схватках лицом к лицу, словно бы она сама скачет верхом на коне в гущу битвы. Бертель сочиняет приключенческие истории, и Бумба гуляет то по дворцам, то по полям битвы. Он просто беззаветно любит сестру, такую умницу. Ее рассказы могут сравниться только с историями деда. Но очень жаль, что она все больше молчит, как монахиня. Не танцует, не поет, не играет в мяч и не катается верхом на пони или на коне. Новый велосипед, который дед купил ей ко дню рождения, чтобы она тренировала ноги, которые у нее обе “левые”, давно перешел во владение Бумбы. Так или иначе, она не решается кататься на нем даже по длинному коридору в доме.
В бассейне Фердинанд и Гейнц дискутируют о Боге. Гейнц отвечает Фердинанду словами Достоевского: "Если нет Бога, то не существуют моральные ценности, и все дозволено" и добавляет цитаты из Иммануила Канта. Фердинанд вспыхивает.
– Докучливый старик, – срываются с его языка проклятия Ницше Канту.
Находясь всецело под влиянием философии Ницше, Фердинанд наполняет комнату его язвительными цитатами о человеческой морали, общественной солидарности, либерализме, социализме и добавляет, что ему опротивела наивная логика предыдущих столетий – восемнадцатого и девятнадцатого. Юноша эрудированный, он презрительно цитирует из трилогии Канта "Критика чистого разума", "Критика практического разума", "Критика суждения". Ему не достаточно отрицания ставших классическими суждений философии Канта, но он отрицает и нравственные теории его предшественников.
Бертель смотрит на него растерянным взглядом: ведь отец и доктор Герман пытаются вдумчиво анализировать философию Ницше, но об абсолютном разуме, господствующем над бытием и этикой, согласно Канту, они беседуют с большим уважением.
Фрида поднимается в бассейн, спускается по винтовой лестнице, и груди ее подпрыгивают, бедра пританцовывают, и тяжкие ее вздохи разносятся в воздухе. Она ходит туда и обратно, ее энергия и внимание направлены на младших детей.
– Ницше?! Ницше ненавидит евреев, – внезапно вмешивается она в беседу.
– Глупости, Фрида! – Фердинанд отмахнулся от нее.
– Я читала статью в «Берлинер Тагеблат», – настаивает она на своем.
– Критик не понимает Ницше. Невежды ошибаются в своих толкованиях его философии, – Фердинанд рыцарски бросается на защиту выдающегося, по его мнению, философа.
– "Берлинер Тагеблат" – не просто газета для массового читателя, – возражает Фрида, ибо для нее главное то, что хозяин дома вдумчиво прочитывает эту ежедневную газету, орган либерального направления в политике, и этого достаточно, чтобы газета стала для нее светочем.
Она прочитывает все рубрики – о политике, экономике, обществе, искусстве и спорте. Бертель отрывает взгляд от книги и без колебания вмешивается в спор между Фердинандом и Фридой, роняя:
–