Матрёшкино счастье. Любовь Николаевна Кантаржи
а мне уже всё равно, какие там у него молоденькие врачи-медсёстры рядом!
– А ты, Петь, зачем пришёл-то? Денежку принёс? – перебила она его заезженный монолог, вспомнив, что деньги ей очень даже понадобятся в ближайшее время.
Он моментально ощетинился, полез за бумажником, обиженно произнёс:
– Тебя только деньги интересуют? А просто дочь повидать я не могу уже? С ребёнком пообщаться?
– Ну, ну, – усмехнулась Марина. – Общайся.
Она убрала в карман протянутые Петром деньги и с удовольствием, – несмотря на съеденные в кафе пирожные, – продолжила ужин. Он подкладывал ей добавки, добавлял сметаны, – ему явно доставляло удовольствие кормить и ухаживать за ней.
За годы, проведённые в разводе, Марина, хотя и не сразу, сумела наконец выработать верную, как ей представлялось, линию поведения с бывшим мужем и теперь позволяла себе не особо с ним церемониться, что порой нарушало с её стороны границы элементарной вежливости. Она полагала, что причинённая им обида даёт ей на это право. Он же, несмотря на внешнюю резкость, наоборот, старался ей угодить: никогда не приходил с пустыми руками, был подчёркнуто домовит, организовывал ужин, прибирал со стола и даже мыл посуду. Ей это нравилось и она самым бессовестным образом этим пользовалась.
Пётр разлил по чашкам чай, достал печенье.
– Попробуй, Мариш, очень вкусно.
Было действительно вкусно. Он сооружал для бывшей жены её любимые «бутерброды» из печенья с сыром; чай был в меру горячим и правильно заваренным – всё как она любила. Марина расслабилась. Ей почудилось на время, что перед ней прежний Петя, друг её юности и верный муж, что не было никакого развода и нескольких лет одиночества… но она быстро очнулась от наваждения и одёрнула себя: «Не раскисай!». Захотелось прервать эту обманчивую идиллию.
– Ты и за новой женой так же ухаживаешь, кормишь её, а, Петь? – подначила она.
Он сердито засопел, надулся, исподлобья бросил на неё обиженный взгляд. Так и не научился он за эти годы отстранённо воспринимать бывшую жену! Она и сама пришла к этому не сразу, не скоро удалось ей обрести душевное равновесие. Первое время после его ухода она отчаянно скучала по человеку, с которым было прожито без малого двадцать лет. Покидая дом, Пётр не удостоил её объяснениями, и ей мучительно хотелось увидеть его, спросить, как же и почему всё так у них вышло. Она полагала, что за годы, прошедшие после гибели Стаса, им вместе удалось заново выстроить их общий семейный мир, надёжный и незыблемый, наполненный с рождением младшей дочки новым смыслом, и что никакие бури уже не смогут поколебать его. Оказалось, что это всего лишь её иллюзии, которые однажды просто разбились вдребезги; она и оглянуться не успела, как стала матерью-одиночкой, а семьи – её надёжной пристани – и след простыл! Особенно горько было сознавать, что соперница оказалась старше её, это не укладывалось ни в какие рамки! Безусловно, её вряд ли порадовало бы, если бы разлучница была молода и красива, но, по крайней мере, это имело бы хоть какое-то объяснение: кризис среднего возраста, седина