Каменные сердца. Михаил Кузнецов
двинулся к лестнице, ловя на себе ненавистные и насмешливые взгляды шпаны. Ничего удивительного, что они распознали в нем мента. Несколько раз крикнули в спину какие-то ругательства, но больше не осмелились. Эти же взгляды он ловил, пока поднимался в УгРо. Вдоль лестницы вытянулись парни уже постарше, покрепче. Такие гавкать в след оперу не будут. На этаже УгРо как всегда царила полутьма – не работала половина ламп. В узком обшарпанном коридоре стояли и сидели вдоль стен совсем другие «гопники». Если на первом этаже горланили мелкие шпанята, то в коридоре УгРо обтирали стены настоящие отморозки из уважаемых ОПГшных авторитетов. И пусть большинству не было и двадцати, у каждого за плечами не ода сотня отсиженных суток, а половина так и вовсе бывшие сидельцы СИЗО.
Вдоль выстроенных в шеренгу авторитетов прохаживались омоновцы в балаклавах. Но матерые опгшники не обращали на них внимания: они стояли у стен в вальяжных позах, облокотившись на руки, обсуждали свои дела, смеялись. Некоторые даже садились на корточки, пока их силком не поднимали омоновцы. Но стоило законникам отойти, авторитеты сразу принимали прежнюю позу. Что ж, если опера нынче в УгРо той же закалки, что и раньше, то очень быстро сойдут эти ехидные улыбочки.
Розыскник двинулся через весь коридор к общему кабинету, местному заседалищу оперов во время облав. На полпути какой-то парень одетый исключительно в черное выставил ногу, преградив путь. Платон, не задумываясь, пнул по ноге, но парень ловко убрал ее, почти не потеряв равновесия.
– Грабли убери, – буркнул ему Платон.
– Пошел ты, мусор подретузный.
Опер не задержался и даже не обернулся, но по пути подошел к ближайшему омоновцу.
– Запомнил его? – спросил, показывая удостоверение.
Силовик кивнул.
– Передай потом мужикам, что шибко борзый.
«Крокодил» одними глазами сверху вниз посмотрел на опера, холодно, с недоверием, не сразу отвел взгляд. И Платон не сразу отвел взгляд, давая понять, что настаивает. «Крокодил» помялся и еще раз кивнул. Что ж, пусть думает себе, что хочет, но подобную погань нужно ставить на место.
В общем кабинете, сильно напоминавшем их с Артемом каморку в управлении, ютились четыре опера, возившиеся с кипами бумаг, и Никита с Леной, присевшие чуть в стороне от суеты. То и дело заходили другие розыскники, несшие протоколы допросов, уходили и приходили опять, с новыми пачками бумаг. Привыкшего Никиту эта возня не сильно трогала, и он спокойно игрался в смартфоне. А вот Лена сидела беспокойно, каждый раз вздрагивая при появлении очередного полицейского. На Платона она взглянула со вздохом облегчения и даже некой надеждой.
Поздоровавшись со всеми коллегами, Платон спросил:
– Из старших кто свободный есть? И Сухоруков на месте?
– Сухоруков на «земле», – гаркнул в ответ кто-то. – Иди к Фатрутдинову, он дежурный сегодня.
Платон ухмыльнулся и позвал Никиту с Леной. Майоры