Калейдоскоп. Александр Александрович Стребков
на эту ми- нуту не зная об этом – детей, а после уже женщин, которых ему всегда было жаль, и он готов был всегда и во всём их прощать. Во всех бедах на Земле
считал виновниками мужское сословие, а от всего того мрака, который ими был создан, страдают по жизни дети и женщины. На первом месте уважения и любви, конечно же – это была его мать – Надежда Викторовна, в чём сам
себе ещё не признавался. Большое почитание в душе хранил к своей героиче- ской прабабке – Любовь Филипповне, которая покинула этот свет в год его рождения, и которая в войну и немецкую оккупацию прятала в своём доме еврейскую семью. Мать тоже побывала в сталинских тюрьмах, пересылках и лагерях и в его глазах геройски выглядела, к тому же, от природы, не имея
образования, была умной женщиной. В эту минуту его раздумья прервал го- лос дикторши, объявлявшей посадку на электричку: «Граждане пассажиры, электропоезд, следующий до Тихорецка, отправляется через пять минут с третьего пути…». Костя вошёл в вагон. На передней лавочке, у двери, сидела группа молодёжи. Посреди лавки стоял японский огромный двухкассетник – магнитофон: на нём, спереди, сияли два больших динамика, из которых неслась песня на весь вагон, заглушая людские голоса. Взглянув на молодых парней, среди которых были и девчонки: вспомнил и себя пэтэушником, по- думав при этом, – что мир не стоит на месте и гитары из электричек уходят в прошлое, а вместо них сейчас вот эти мощные акустические системы, – как только приеду к матери, гитару повешу на стенку, как реликвию!.. Прислу- шался к песне. Он впервые её слышал: больно за душу щепала, а уже через минуту взяла всецело и поглотила своей глубиной. Из динамиков продол-
жали нестись слова и тот мотив, который говорил обо всём сразу, внося в душу и сердце ностальгию щемящей тоски и той боли, о чём осознать до конца, пока что мешала – ещё не ушедшая от него молодость… Смотрел в
окно невидящим взглядом и плакал в душе, по покинувшей его юности, кото- рая ассоциировалась во всех его троих любимых девушках…
…Оставь мне, молодость, все радости и трудности, свои надежды и мечты, и даль дорог.
Не наполняй мои глаза житейской мудростью, оставь в них, молодость, шальной свой огонёк Уйдите прочь мои раздумья невесёлые, Осенний день ветрами сердце не студи,
Останься молодость, Кружи как прежде голову, Не уходи, не уходи, не уходи.
Уходят дни, меняя внешность нам безжалостно. Но это в общем-то не главная беда.
Останься, молодость Побудь со мной, пожалуйста. А если можешь, оставайся навсегда.
Уйдите прочь мои раздумья невесёлые, Осенний день ветрами сердце не студи Останься молодость Кружи как прежде голову Не уходи, не уходи, не уходи…
Продолжая стоять у окна и опёршись лбом в вагонное стекло, слушая
песню, которую прокручивали на магнитофонной ленте по второму разу: у
Кости по щекам в это время текли слёзы. В сознании мелькали