Молодые. Владимир Чугунов
прищуром кивнув на девушку, поинтересовался: – Сестра ваша будет?
– Внучка! – опешила пожилая.
Петя в притворном изумлении вытаращил глаза.
– Да-а? Ни за что бы не догадался!
– А ты, я смотрю, весёлый.
– А чего плакать-то, ну? «Любите, пока любится…»
– И с кем ты тут любиться собрался?
– А ни с кем! Это я так, к слову, песня такая, а так я ещё ни разу не влюблялся! Успе-эю!
– Ну а теперь-то куда – на базу или прямо в тайгу?
– Я бы прямо в тайгу, да надо на базу. А что?
– Не донесёшь внучке чемодан до аэродрома? База ваша как раз рядом с аэродромом будет.
– Это я-то не донесу?! Обижаете!.. – И Петя хотел прибавить «бабуля», но не прибавилось почему-то. – Да я двадцать раз «подъём переворотом» делаю! А «выход силой» до тех пор, пока командир взвода не рявкнет: «Освободить снаряд!» Турник так называется. А вы подумали какой-нибудь настоящий снаряд, на котором барон Мюнхгаузен в тыл к врагам летал?
– Какой ещё там барон? – не расслышала пожилая.
– Мюнхгаузен. Который себя из болота за волосы вместе с конём вытащил.
– Да-а-а!..
– Ага-а!.. Мне и бабка моя, Лизавета Матвевна, всё грит: «Ну, грит, ты, Петька, и пустобрёх». А я ж для тонусу! Чтобы жить веселей! А что? Всюду жизнь привольна и широка – так? Карочи, старикам со старухам пенсии, а для нас, молодых, «всё пластинка поёт, и проститься с тобой всё никак не даёт». Кстати, у вас тут под пластинки ещё танцуют или уже, как у людей?
– Да ты вроде работать приехал.
– Ну это да-а… А после сезона, что, чай, не станцевать? Заранее приглашаю. Обеих. Есть тут у вас ресторан?
– И как ты с таким пойдёшь? – с сомнением глянула на внучку пожилая.
– Да вы что?! – до глубины души возмутился Петя. – Настаиваете, чтобы горсть земли съел?
– Это ещё зачем?
– Чтобы поверили.
– Поверили бы, кабы рот не разевал.
– А я не обидчивый! – тут же осклабился Петя. – По мне, хоть горшком назови, только в печку не ставь! А ну сымай, внучка, рюкзак, а то с рюкзаком унесу! Да не боись, не стырю! – Девушка сняла рюкзак, Петя для убедительности подержал его на согнутой в локте руке. – Видите? Бицепсы! Потрогайте! Не бойтесь, потрогайте! Двадцать четыре кэгэ легко жму! Потрогайте! Ну, не хотите как хотите. Покеда! – И, закинув на плечо рюкзак, подхватив чемодан, двинул. – «Я-а приду-у и тебе-э о-обойму-у…»
– Иди, Варюш, – донеслось до его слуха, – разве что балабол, а так вроде неплохой парнишка.
– Не-э, – тут же согласился Петя. – Я хороший!
И балаболил аж до аэропорта. Бывает с ним такое: то чешет без умолку, а то слова не вытянешь. Когда же узнал, что Варя летит в ту самую тайгу, куда он прибыл золото мыть, и что отец её – заведующий метеостанцией, «в первый раз в жизни», как тут же и объявил, готов был влюбиться, «чтобы уж раз и навсегда, раз и навсегда…» Вероятно, оттого ещё он балаболил, что из него не окончательно выветрился ночной хмель. Когда же выяснилось, что