Рыжая. Ана Ховская
из лавки на Фруктовую площадь, я подумала, что стоит вспомнить ловкость рук и кокетливую игру волосами, которые всегда отвлекали торговцев от их товара. Так захотелось какого-нибудь фрукта…
Подняв руку к виску, скривила губы от горечи: у меня больше не было густых длинных волос – сплошное недоразумение на голове. Терпеливо выдохнув, взглянула на кредитную карту… Пусто! И задумчиво пошла по узкой аллейке в сторону своего района.
На переходе к парку я замешкалась из-за треснувшей подошвы на одной туфле и остановилась у края пешеходной дорожки.
«Мои последние туфли… Другие смогу купить, только получив работу,– огорченно вздохнула я.– Но, в конце концов, у меня еще есть форменные конверсы и матерчатые тапочки. Продержусь…»
Не успела я до конца всунуть ногу в туфлю, как неожиданно почти коснувшись меня, рядом остановился шаттл с затененными окнами. В ту же секунду дверь раскрылась, и чья-то сильная рука втянула меня внутрь.
И хоть неизвестный был балахоне с капюшоном, я поняла, что это мужчина: руки большие, плечи широкие, наверное, выше меня на две головы и голос… знакомый… с хрипотцой…
– Что ты со мной сделала, проклятая девчонка?!– зарычал он.
Я испуганно раскрыла глаза и вжалась спиной в корпус шаттла.
Когда поняла, кто это, внутри будто что-то взорвалось и рассыпалось ледяными осколками, заставив натянуться каждый нерв. Инстинктивно схватилась за лямки рюкзака на плечах и напряглась всем телом. Страх, смешанный с яростью, окутал с головы до ног. Но это не растеряло, а только сосредоточило.
«Если он прикоснется, я его убью!»– хладнокровно прошелестело в голове.
Хомони резко наклонился и схватил меня за запястья.
– Ты что-то сделала со мной?!– прохрипел тот снова.
– Что вам от меня нужно?– прошипела я сквозь зубы и, вырвав руки из его липких пальцев, забилась в угол кресла.
– Кровь… всюду кровь… Я умираю!..
– Я не понимаю, о чем вы!– крикнула я, дернувшись в сторону, когда мужчина надвинулся и снял капюшон.
– Ты сказала, что мои глаза выпадут…– болезненно простонал хомони.– Они выпадают!
То, что я увидела, напугало до ужаса: его лицо было изъедено глубокими ранками, а из уголков глаз пузырилась кровь. Они больше не светились огнем, но и белков с радужкой не видно – одни большие кровавые пузыри, которые вот-вот лопнут. Я брезгливо поморщилась и отодвинулась в соседнее кресло, боясь, что кровь забрызгает платье. С такими следами неизвестно, во что я буду втянута…
Хомони поймал салфеткой тонкую струйку крови у подбородка и, оскалившись, зарычал не по-человечески:
– Что значили твои слова о моих глазах? Ты что-то сделала?!
«При чем тут я?!»– содрогнулась я от предчувствия беды.
– Я вижу – ты знаешь!– прохрипел он, надевая капюшон, и потом закашлялся.
И вдруг что-то брызнуло из-под капюшона прямо мне на платье…
Хомони в ужасе закричал и поднял лицо, а я увидела, что одного глаза больше нет – он лопнул и буквально вытек, смешавшись с кровью.
Крови