Элис. Навсегда. Гарриэт Лейн
пропуска на фестиваль в Гластонбери и в театр «Латитъюд» рядом с набором открыток: несколько репродукций Боттичелли, эскиз туфли дизайнера Трейси Эмин, портрет какого-то напыщенного и самовлюбленного господина, стоящего небрежно опершись о драпировку, работы Сарджента.
Полли захлопывает дверь и достает из ящика стола пачку «Кэмела». Затем настежь открывает окно, впуская внутрь холод улицы, сдергивает со спинки кровати вязаное покрывало, закутывается в него и садится на подоконник.
– Не хочешь присоединиться? – спрашивает она, протягивая мне пачку сигарет.
Я качаю головой.
– Ты до сих пор здесь живешь? – спрашиваю я, подходя к туалетному столику и обращая внимание на фотографию в рамке, стоящую среди множества тюбиков и пузырьков, заколок для волос, ароматизированных ластиков и новенькой бесцветной помадки для губ – последней приметы детства, от которой она, видимо, не готова отказаться.
– Нет, – отвечает Полли.
Она живет в Фулеме, где снимает квартиру вместе с бывшей школьной подругой. Полли рассказывает о театральном колледже, о том, как стать его студенткой было когда-то пределом ее мечтаний, но как теперь, когда она там учится, все обернулось сплошным разочарованием. Кажется, после смерти Элис Полли вообще почти перестала посещать занятия. На прошлой неделе ей звонил куратор курса, и пришлось согласиться встретиться с ним для беседы в следующий вторник.
– Надеюсь, этот придурок поймет, что мне нужна сейчас передышка, – произносит она, выпуская табачный дым в сторону дерева за окном.
Но теперь, поддерживая разговор, главным образом междометиями, выражающими согласие или удивление, я почти не свожу глаз со снимка на туалетном столике. Элис сидит на галечном пляже в шлепанцах и солнечно-желтом сарафане. Ветер сдул прядь волос ей на лицо. У нее сильные и широкие плечи – плечи хорошего пловца. Рот полуоткрыт, словно она собирается что-то сказать фотографу.
В то время как Лоренс скорее смугл, она вся светится, отливая тем же серебром, которое так отчетливо унаследовала Полли. Цвет ее кожи напоминает березовую кору.
«Так вот ты какая, – думаю я, глядя Элис в лицо. – Вот, значит, какой ты была».
Полли стряхивает пепел в оконный проем и отпивает из своего бокала. Она рассказывает мне о Сандееве. По ее словам, Полли сама бросила его накануне Рождества. Я лишь киваю, хотя, судя по ее жалобным записям в «Фейсбуке», все обстояло иначе. Разрыв был неизбежен, говорит она вздыхая. Их отношения зашли в тупик. И со времени расставания они больше не встречались, правда, он сразу позвонил, узнав страшную новость. С Элис он ладил прекрасно. Кстати, не исключено, что он появится здесь сегодня. На церемонию попасть ему не удалось из-за работы, но позже, наверное, приедет.
Полли, разумеется, еще очень молода, но к тому же, как любая актриса, откровенно и навязчиво жаждет внимания к своей особе. Она с необычайной легкостью выкладывает о себе любые подробности, словно право быть услышанной даровано ей от