Город жажды. Джон Парк Дэвис
Карнелиус неравнодушен к амфибиям, – начала она.
– А кто нет? – буркнул Ардент себе под нос.
– Это точно, – согласился Фин.
Волшебник вопросительно посмотрел на него: он явно снова его не узнал.
– М-да… А ты кто такой?
Маррилл прочистила горло.
– Это друг. Но сейчас не об этом. Дома произошёл несчастный случай. Мистер Квак получил травму, и я надеялась… – она прикусила губу, вспоминая, как Ардент однажды исцелил царапины на её руке. Она очень надеялась, что когда-нибудь волшебник сможет исцелить её маму. – Ты не мог бы ему помочь?
Ардент наклонился и заглянул в клетку.
– Ты не сказала, что это говорящая лягушка!
– Говорящая… лягушка? – удивилась Маррилл.
– Именно, – сказал волшебник, вытаскивая Мистера Квака из клетки и поднося его к свету. – Это такие хорошие маленькие посланники. Вы просто говорите лягушке, что вы хотите, чтобы она передала, и она идёт и говорит.
– То есть Мистер Квак, – проговорила Маррилл, – говорящая лягушка?
– Вообще-то, это саламандра, они только на вид как лягушки, – сказал Ардент, накрывая Мистера Квака ладонью.
На мгновение воздух нагрелся. Маррилл ощутила вкус мёда и грома.
Стоило Арденту посадить лягушку обратно на стол, как та заверещала:
– Железный Прилив приближается. Его нужно остановить! Остановите Железный Прилив, пока он не вышел за пределы Пристани и… Ой! Эй, смотри, куда… погоди, моя лягушка ещё вернётся сюда, ты, маленький… – Голос оборвался, и в каюте стало тихо.
Маррилл уставилась на лягушку. Та заползла обратно в клетку, разворошила траву и зарылась в неё.
– Да, – сказала Маррилл. – Это тот самый голос, который я слышала. И он сказал примерно то же самое.
– Это прекрасно согласуется с тем, что я хотел вам показать, – сказал Ардент.
Взяв в руки металлические пластины, извлечённые им из сундука, он бросил их на стол рядом с клеткой.
Маррилл склонилась над ними. На первой из пластин было написано: Куплеты Пьяного Паштета. Под этими словами виднелся портрет приземистого мужчины с торчащим подбородком и огромным носом. В свете свечей металл блестел, словно на него разлили масло.
– Круто! – сказал рядом с ней Фин. – Что это?
Ардент выпрямился.
– Это, мой молодой как бы друг, одна из самых древних историй, какие только встречались мне на Реке. Ей, по крайней мере, семь тысяч лет, судя по стилю гравюры и запаху волшебства, всё ещё сохраняющемуся в трещинах портрета.
Маррилл покосилась на нацарапанные в углу пластины цифры.
– На ней к тому же стоит дата, – заметила она.
– Увы, в высшей степени ненадёжная, – фыркнул Ардент. – Но да, это тоже подсказка. – Он махнул руками над пластинами, и они послушно расположились аккуратным рядком на столе. Склонившись над ними, Маррилл прочла вслух слова:
О, ПЬЯНЫЙ ПАШТЕТ, ГДЕ ТЫ БЫЛ-ПАБЫВАЛ!
Я