Гуманная пуля. Книга о науке, политике, истории и будущем (сборник). Захар Оскотский
вещества, свой единственный выигрыш в научном состязании с Западом и Советским Союзом. И это было единственное разумное решение, принятое за все время существования безумного режима. Другие примеры нам, во всяком случае, не известны.
Что же касается фундаментальной науки, не связанной впрямую с созданием вооружений, то ее судьба при фашизме была совсем печальной. До Первой мировой войны немецкая фундаментальная наука на большинстве направлений была самой передовой. Даже в 20-е годы, в побежденной и обнищавшей Германии, она быстро восстанавливала свое мировое лидерство. Двенадцать лет нацистского господства ее просто разрушили.
Как ни старался фашистский режим создавать видимость передового государства со всеми его атрибутами, включая процветающую науку, результат не мог быть иным. Фундаментальные исследования в сильнейшей степени ускоряют полет гуманной пули. А вся смертоносная сущность фашизма состоит как раз в отчаянном сопротивлении ее движению к Цели. Не случайно даже совершенно аполитичное, популяризаторское, безобидное Германское общество космических путешествий, основанное в 1927 году, распалось сразу после прихода Гитлера к власти. Космические проблемы по самой сути своей всечеловечны и потому несовместимы с любым национализмом, а с нацизмом – подавно.
После такой катастрофы возрождение было очень долгим. И в 50-е, и в 60-е годы научная «продукция» университетов ФРГ большей частью была второразрядной по сравнению с результатами американских, английских, французских исследований. Только в 70–80-е немецкая наука начала постепенно возвращать былой авторитет. Но даже в конце 90-х, более чем полвека спустя после окончания Второй мировой войны, Германия, как пишет Николай Шмелев, так и не смогла полностью восстановить ущерб в фундаментальных науках, нанесенный эмиграцией лучших интеллектуальных сил и разгулом фашистского мракобесия.
Агрессивность фашизма (если говорить о тех его формах, в которых он проявил себя в Европе) не обязательно ищет выхода в завоеваниях. В меньших странах она может обернуться стремлением к изоляционизму. Примеры известны – Португалия, Испания. В 1946 году Франко, уязвленный волной возмущения, поднявшейся в мире после очередных расстрелов испанских борцов-антифашистов, заявил: «Если мы не можем жить, глядя во внешний мир, мы будем жить, глядя вовнутрь!»
Застойный фашизм франкистского типа, конечно, способен просуществовать дольше, чем буйный гитлеровский. Он разлагается постепенно и спокойнее сходит со сцены, умирая вместе со своим лидером. Но в интересующей нас научной области он оставляет после себя такую же пустыню. Публикации самого последнего времени свидетельствуют: даже в конце 90-х, через двадцать с лишним лет после смерти Франко и начала демократических преобразований, испанская наука пребывает в плачевном состоянии. Талантливые ученые уезжают из страны в США, Англию, Францию и Германию, поскольку дома лишены возможности проводить серьезные исследования.
И