Другая белая. Ирина Аллен
возьмем.
Следующая остановка была в Амстердаме у Центрального вокзала, где Мартин должен был ее встретить и отвезти на три дня к себе домой. Маршрут их автобуса в Бельгии проходил далеко от его местечка, и встретить ее в Амстердаме ему было удобнее. Чем ближе была встреча, тем тревожнее и беспокойнее становилась Марина.
– Вам нехорошо, может быть, хотите воды? – спросила соседка, прервав рассказ об альпийских горках, которые она сооружала на своих шести сотках.
– Я просто очень устала, – тихо ответила Марина.
Соседка сочувственно вздохнула, но рассказ продолжила.
Марина не просто устала, она вдруг обессилела до отчаяния. «Зачем я еду? Он не подавал признаков жизни уже почти месяц. Если бы я не позвонила, может быть, так все бы и сошло на нет и он исчез бы из моей жизни. Я, как наложница в гареме, все жду и жду… Чего жду? Нельзя быть такой мазохисткой: ведь знаю же прекрасно, что потом еще больнее будет, знаю и иду на это. Боже, как все глупо… И потом – Марта… Я что, стерва законченная? Получается, что так… стерва и есть! Духи французские ей везу, шоколад московский. Вот ведь идиотка: в Бельгию с шоколадом, что в Тулу с самоваром. И вообще, у него неверняка уже другая, он мужчина и не может без женщины… это даже уму непостижимо, что мимо него можно ходить спокойно и не влюбиться…»
Автобус остановился далеко от вокзала – ближе не разрешалось. Одну сумку Марина оставила в автобусе, но и та, с которой собиралась к Мартину, все равно оказалась до вольно тяжелой: подарки эти дурацкие, пижама, джинсы и прочее барахло. На несколько дней как-никак собиралась. Сердобольная соседка предложила проводить до вокзала. Какое там: скорей, скорей… Марина бежала навстречу своим будущим страданиям. Пробежав через весь вокзал, она в конце концов отыскала платный душ, там была очередь, потом отключился фен… Она выскочила из кабинки с недосушенной кудрявой головой – терпеть не могла свои кудри, всегда феном выпрямляла – и стала орать на добродушного парня за кассой так, что он покрутил пальцем у виска. «И он прав, прав, прав», – твердила она на бегу и чувствовала, что близка к истерике.
Выбежала на привокзальную площадь, отдышалась, огляделась и почти обрадовалась: народу столько, что найти друг друга вряд ли возможно. «Вот и хорошо, вернусь в свой родной автобус», – почти с облегчением подумала она, но опять, как в тот самый первый раз, сверкнул луч предзакатного солнца и высветил фигуру Мартина. Больше она никого не видела. Он шел ей навстречу по вмиг опустевшей площади. Подошел, молча прижал к себе и не отпускал, даже не поцеловал. Повел ее к машине, и только там они поцеловались. Марина счастливо отметила, что целоваться он разучился.
Выехали из города, остановились у небольшой придорожной гостиницы. Вошли. Он взял ключ, открыл дверь, потом закрыл изнутри. Марина наблюдала молча, сгорая от желания, накопленного в машине. Она прижалась спиной к закрытой двери, почти теряя сознание, ждала. До кровати они все-таки дошли.
Прошла вечность, пока они смогли говорить.