Московский физико-технический. 1965—1971. Зоя Криминская
он уходил, так уютно было вдвоем.
– Возьми тетради и занимайся вместе со мной, предлагаю я ему. Но он не соглашается.
– С тобой поучишься, как же, – с намеком говорит он и уходит.
Я понимаю намек, но игнорирую его.
На лабораторных по химии Ефим устроился где-то на углу тяги и всё водил носом:
– Откуда-то плохо пахнет, – жаловался он. Валерка Шуклин, молчаливый парень из нашей группы, со светлыми юношескими усиками, осматривает место, где сидит Хазанов и говорит:
– Да ты смотри, сидишь возле слива.
Действительно, рядом с Ефимом стояла банка с надписью «слив».
– Вечно Ефима к каким-то отбросам тянет, – встряла я.
Ефим начал смеяться своим придыхающим, странно звучащим смехом:
– Если б ты только знала, что ты сейчас сказала.
Я тут же поняла, что он имеет в виду, и отвернулась. Понял это и Шуклин и тоже засмеялся.
– Ладно, потом объясню, – сказал Ефим.
После занятий я спросила.
– Ну, и чего ты так хихикал?
Я, наконец, хотела услышать вслух то, что подразумевалось, и мне было интересно, скажет он или нет.
Сказал. Да, так и сказал:
– Меня тянет к тебе, а ты про отбросы.
На другой день Валерка, насмешливо щурясь, спросил меня:
– Ну, объяснил тебе Ефим, в чем дело?
– Может быть, – сказала я уклончиво и покраснела.
Вечерами, вернувшись в общагу, я сижу в постели, поджав ноги к подбородку, и мечтаю, вспоминая вечер, проведенный с Ефимом. На душе у меня спокойно и радостно, и я не слышу, о чем говорят Виолетта и Люська.
– Зойк, а Зойк, – уже давно зовет меня Люся. – Да очнись ты.
– Ты 243 номер решила?
И Люся возвращает меня с небес на землю.
Не помню, когда мы поцеловались первый раз, но ко дню моего рождения, когда приехала Зойка, мы делали это вовсю, а вредный Вовчик донес Гале, что к нам в аудиторию (мы теперь занимали одну комнату на двоих) опасно стало входить, всё время кажется, что помешаешь или застукаешь.
Я очень ждала Зойку, с нетерпением ждала встречи, встречал ее на вокзале Ефим, сам вызвался встретить и довезти, взял фотографию, чтобы узнать, думаю, хотел ей понравится, зная, что Зойка имеет большое влияние на меня.
После первых объятий и разглядывания друг друга, Зойка спросила:
– Что за парень меня встречал?
– Ефим. Я его люблю, – я произнесла эти слова вслух впервые, и прозвучавшее стало реальностью и для меня самой.
Зойка только вздохнула. Она единственная, которая знала, насколько это серьезно и даже опасно для меня.
Итак. Это конец марта. Мне предстоит еще апрель, май и июнь, первая моя весна в здешнем климате и первая и последняя весна нашей с Ефимом, вернее моей, любви.
Я не вела никакие записи, но у мамы сохранились мои письма, не все, но некоторые. Я буду их приводить, это единственные письменные документы той поры моей жизни, из которых хорошо