Аферист и карьерист. Яна Вовк
с докладом, если я не сообщу ему утешительные новости по поводу твоего благоразумного решения. Между прочим, у Ильина был шанс сбежать, когда я вёз его в Петербург. Я даже не удержался и в последнюю ночь намекнул ему об опасности, но он был глух. Теперь всё в руках Бенкендорфа и твоей голове. В минуте вся жизнь. Думай, Жоржи, думай.
– Я всегда думаю.
– Вот и чудесно! – обрадовался Шале, словно не замечая его настроения. – Не будем же ссориться на радость нашим врагам. Признаюсь, тебе удалось меня удивить – появления Батутина в последней гостинице я никак не ожидал.
– А каков твой интерес во всём этом? – вдруг спросил князь.
– Никакого, – разводя руками, признался Шале. – Совершенно никакого. Никто другой не довёз бы Ильина с таким комфортом, как я.
Саркастическая улыбка Артемьева вряд ли могла вдохновить на новую ложь, но маркиза трудно было остановить.
– Жоржи, клянусь, дело не в политических убеждениях. Скоро он будет на свободе.
– Раз дело не в политике, тогда в чём?
– Этого я пока не могу сообщить при всём моём доверии к тебе, – Шале громко вздохнул. – Ты сомневаешься? Но если бы я не доверял тебе, разве заставил бы меня кто-либо приехать в этот город?
– В данном случае речь идёт не о твоём доверии, а о моём.
Какой-то миг они молча смотрели друг на друга – два полюса, которые не могли ни удалиться, ни приблизиться.
– Нет, Жорж, так не пойдёт! – обиделся маркиз, насколько умел обижаться. – Теперь я должен при каждой нашей встрече изображать раскаяние за то, что выжил и преуспел.
– Выжило прежде всего твоё желание преуспевать.
– Почему бы и нет? Вполне естественное желание. Вот только одна заноза…
Артемьев отвлёкся, прислушавшись к звукам за дверью кабинета. Детский визг сменился смехом и быстро растворился в большом доме.
– Ах, и так всегда! – горестно воскликнул маркиз. – Стоит мне заговорить о моих проблемах, как все тут же делают вид, будто у них своих проблем гораздо больше.
– У тебя ещё новость?
– Право же, мой свет, ты догадлив.
– Топорин? – Артемьев повернулся к нему.
– Увы. Пашкин земляк, а копает вокруг маркиза де Шале. Понимаешь, о чём я? – маркиз, сощурив глаза, напряжённо смотрел на князя.
– Ты становишься подозрительным, как наш генерал, – в тоне Артемьева слышалось пренебрежение – не к Пашке, а к его нелепым страхам. – У Топорина влечение к чужим биографиям в основном по долгу службы. Вряд ли ты его мог заинтересовать.
– Жоржи, надо думать наперёд, а не после. Топорин ведь родом откуда-то из-под Харькова. А если у него хорошая память на лица?
– Сомневаюсь, что до такой степени… маркиз. Мог бы и поскромней себе имя найти.
– Тебя же не обременяет твой княжеский титул.
– Не сравнивай.
Шале нахмурился.
– Даже если Топорин ничего не докажет, – пробормотал он, – отношение столичного света к маркизу де Шале может отклониться не