Аферист и карьерист. Яна Вовк
третий этаж, мало думала про чужой покой, устраивая то шумные приёмы, то скандалы между собой. Можно было снять квартиру в более тихом месте, за меньшую плату, но Роман Степанович категорически хотел жить в престижном квартале. «Надо соответствовать, Оленька, надо», – говорил он, не уточняя, чему именно. Так что свой дом был мечтой очень даже насущной…
На улице шёл дождь. Взяв с полки потёртый томик Байрона, Ольга некоторое время перелистывала его, выборочно читая те или иные строки. Откуда-то изнутри с нарастающим упорством поднималось волнение, и она отложила книгу. В последнее время её часто охватывало беспокойство, перепады в настроении наступали без видимых причин, подавленность легко сменялась агрессией, агрессия – меланхолией. За месяц трижды была переставлена мебель в её комнате. Несмотря на сопротивление мужа, поменялись шторы на окнах: ей хотелось голубые. Из гардероба изъялись ненужные вещи, с книг стряхнулась вся пыль, были перебраны по строчке стихи Пушкина, баллады Жуковского, комедии Шекспира – всё, что прежде вдохновляло… Ольга стала раскачиваться в кресле-качалке. Скорее бы потеплело, скорее бы небо приобрело цвет её новых занавесок! Зачастившие дожди спутали осень с весною.
Сослав невостребованную душой книгу снова на полку, она тихо вышла из комнаты и прислушалась. Если спали и не все, то, по крайней мере, поблизости никого не было. Дверь в комнату мужа была напротив, он не запирал спальню, в отличие от кабинета. Ольга без труда проникла туда, и когда глаза привыкли к темноте, она быстро нашла то, что не смог муж найти во всём доме: её запретную шкатулку. Прижав руки с лёгкой ношей к груди, она бесшумно и быстро проскользнула назад к себе, и заперлась, оставив ключ в замочной скважине. Эта предосторожность не была излишней. Присев возле свечи, она открыла шкатулку и вынула крепко завязанный мешочек и маленькую трубку для курения. «Вот так», – сказала она себе, набивая трубку измельчённой сухой травой из мешочка, и, потянув раз-другой терпкий дым, зажмурилась и откинулась на спинку кресла, но тут же снова раскрыла глаза. Тошнота прокатила по ней неприятной волной; это с непривычки.
Поднявшись, она распахнула балконные двери. Вечер сменился ночью. Освобождённый от пыли воздух пропитался весенними запахами, тонкая свежесть прошедшего дождя коснулась Ольгиного лица. Она подалась вперёд, внюхиваясь в чистые нотки. В это время на балкон третьего этажа кто-то вышел. Приглушенный шёпот, а затем женский возглас «О, Боже!» вывел её из забытья, она прислушалась. Судя по всему, балконная площадка над нею сразу опустела. Ольга тоже вернулась в комнату и приложилась к трубке, которую не выпускала из рук. Закрывать глаза и отдаваться галлюцинациям она больше не хотела, к ней вернулись мысли о муже… На балконе соседей опять послышались голоса, Ольга повернулась на звуки. Говорили мужчина и женщина. О чём именно они говорили, трудно было понять, но женщина паниковала, а мужчина, очевидно, пытался её успокоить. Что-то подсказывало, что сцена происходила отнюдь не между мужем и женой. Веселье, пусть даже от чужого романа, заставило Ольгу приложить ладонь ко рту, чтобы не рассмеяться и не вспугнуть