Ода абсолютной жестокости. Тим Скоренко
Почему так, я не знаю и сам.
Как только она выходит, дверь открывается снова. На пороге – Файлант. Он одет более подходящим для своей внешности образом – в свободную рубаху со шнуровкой и широкие грубые штаны. На груди его – дорогой золотой медальон тонкой работы. На поясе – тяжёлый прямой меч.
– Доброе утро, Риггер, – говорит Файлант.
Он не противен мне, как можно было бы ожидать, и, уж конечно, я не боюсь его. Я ему завидую.
Неопределённо хмыкаю в ответ.
– Сегодня, Риггер, твой первый день во дворце. Он может стать и последним, если ты не будешь слушать меня.
– У меня есть вопросы, – перебиваю я его.
– Задавай, – он наклоняет голову к плечу и садится на резной табурет.
– Зачем я здесь? – спрашиваю я.
– Ты это узнаешь на днях.
– Будет ли война с Фаоланом?
Файлант смеётся почти в полный голос.
– Нет, конечно. Какая может быть война? Это тебе Киронага наговорил, да, я знаю.
Я это предчувствовал.
– Киронага имел приказ: доставить тебя любым путём, – продолжает Файлант. – Теоретически он мог в первый день сломать тебе шею, связать по рукам и ногам и привезти на телеге. Он предпочёл более изящный способ.
– Наврать мне.
– Да. Потому что о настоящей цели тебе говорить нельзя.
– Про берсерков он говорил правду?
– Про берсерков – почти. Нас шестнадцать. Вместе с тобой. И это – со всей Империи. Пока что ты – самый слабый, потому что ты не чувствуешь свою настоящую силу. То, что ты положил восемьдесят с лишним человек в оружейной, ничего не значит. Ты не смог оказать должного сопротивления ни мне, ни Киронаге.
Я – самый слабый. Утешает то, что я сильнее всех остальных. То есть есть всего лишь пятнадцать человек сильнее меня.
– Зачем мы здесь?
– Я же сказал, ты узнаешь это на днях. Ты повторяешься в вопросах, друг мой.
Я молчу. Говорит он.
– Я могу сказать, чему тебя научило путешествие. Оно научило тебя хотя бы отчасти сдерживать свой гнев. Я в этом уверен. Ты начал думать прежде, чем убиваешь. Это большой шаг вперёд, поверь мне.
– Я смогу вернуться?
Он покачивает головой.
– Я не знаю, Риггер. Честно, не знаю. Это не моё решение.
– А ты, ты хотел бы вернуться туда, откуда привезли тебя?
– Я родился здесь. И Киронага – тоже. И ещё девять человек – из столицы. Ты – из самой дальней провинции.
– Я имею в виду, хотел бы ты вернуться к своей прошлой жизни?
– У меня не было прошлой жизни. Я помню себя только здесь, при дворе.
«При дворе». Для меня эти слова звучат противно.
И тогда у меня возникает последний вопрос:
– Здесь есть гладиаторские бои?
Я выхожу на арену. Она небольшая, но очень красивая. Ограждение – не просто деревянный забор, а настоящее произведение искусства, резной камень. Под ногами не песок и пыль, а странный чёрный покров, обладающий специфическим