Кукловод. Александр Домовец
времени? С твоим авторитетом, влиянием? Ты же историческая личность, ты похоронил коммунизм в России, ты же глыба….
Экс-президент усмехнулся.
– Глыба, как есть глыба… – Он провёл рукой по оплывшему лицу. – Ты, дочка, давай без пафоса. Скажи прямо, чего надо от старого отца.
– Помощи, – отрубила Ирина, мгновенно меняя родственный тон на деловой.
– Проблемы? – коротко спросил Мельников со вздохом.
– Пока нет. Но вот-вот начнутся.
– С президентом?
– Да.
Ирина помолчала, собираясь с мыслями.
– Вроде бы всё в порядке, – наконец заговорила она. – Бунеев слово держит. Никого из наших не трогают, все дела закрыты. О тебе я уж не говорю. Ты окружён почётом, ты патриарх. Президент с тобой советуется, встречается. В общем, прошла гроза, живи да радуйся… А не дают! Сашу со дня на день турнут из администрации. Миша намылился в депутаты – избирком нашёл предлог не регистрировать. Бориса попёрли из совета директоров. Николаю завернули рукопись в издательстве. Сергею тянут с открытием фонда, уже два раза отдавали документы на доработку. Ты видишь, папа? Всех наших по-тихому прессуют. Вроде намекают: ползать ползайте, летать ни-ни. Это пока, а что завтра? Я уж сама живу тише воды, ниже травы, не знаю, с какого бока пнут. Это я-то, дочь первого президента! Что о других говорить?
Всё это Мельников знал. Обдумывая ситуацию, он твёрдо решил, что вмешиваться не будет. Предстояло объяснить это разъярённой дочери.
– Всё идёт от Бунеева, – продолжала Ирина. – Весь твой клан вытесняют, папа. Надо встречаться с президентом, надо разговаривать. Пригрозить скандалом, наконец. Пара-тройка интервью для западной прессы: «Новый президент разгоняет соратников Мельникова». Или так: «Чем виноваты люди, работавшие с экс-президентом России?» Словом, надо бороться, папа.
Слушая дочь, старик чувствовал, как в нём закипает гнев.
– Ты в кого такая дура удалась? – бесцеремонно прервал он Ирину. – Мы с матерью вроде не слабоумные. Опять же, образование тебе дали высшее философское. А простых вещей не понимаешь. Не ожидал.
Он в сердцах отбросил плед, и, нашарив домашние туфли, принялся ходить по комнате взад-вперёд.
– Велика важность: Николаю вернули рукопись! – фыркнул он прямо в лицо онемевшей Ирине. – Просмотрел я её, враньё сплошное. Мишу не пустили в депутаты? Одним жуликом в Думе будет меньше. И я из-за этого пойду ругаться с президентом? Из-за этих? Ты в уме?
У Ирины в глазах блеснул недобрый огонёк.
– Боишься, папа, – сдавленно произнесла она, то ли спрашивая, то ли утверждая. – От своих отрекаешься.
– Чушь! – выкрикнул Мельников. – Какие они мне свои? Любовник твой Сашка, что ли? На коленях ведь выпросила, взял я его в администрацию, а зря. Борьку и вовсе моим именем в совет директоров пристроила, я и не знал. Забыла, какой с ним скандал вышел? Клан, понимаешь… В кого ни плюнь, все замараны. Взяток нахапали, наворовались, так пусть сидят и не рыпаются. На Бунеева и без того со всех сторон жмут: