Зовите меня Джо. Пол Андерсон
что?
– Слушай, Федоров, ты что, совершенно уверен в том, что мы прямо-таки не можем в любое мгновение врезаться во что угодно? Зародыш галактики, громадное облако водорода – темное, невидимое… да мало ли еще что?
– «В любое мгновение!» – фыркнул Федоров. – Сказал бы уж – в любое тысячелетие.
Похоже, ему таки надоело язвить, и он наконец выбрался наружу из главного люка. Бригада последовала за ним.
Люди, перебиравшиеся вдоль обшивки, были похожи на призраков. Федоров трусом не был никогда, но на миг ему почудилось, будто он слышит шелест крыльев фурий. Да, принято считать, что в космосе темно. Однако большинство представляют себе, что эта тьма озарена светом мириадов звезд, собранных в созвездия, галактики, скопления, туманности. Все верно. Так выглядит внутренний космос. А здесь… Здесь даже о черном фоне говорить не приходилось. Никакого фона не было. Никакого. Неуклюжие фигуры в скафандрах, смутно напоминавшие людей, плавный изгиб серебристой обшивки корабля – все призрачное, разрозненное, нереальное… Ускорение прекратилось, а вместе с ним исчезла сила тяжести.
Передвижение напоминало какое-то бесконечное плавание, полет, падение… А между тем… Федоров помнил, что его невесомое тело массой может сравниться с горой. Была ли хоть какая-то толика весомости в его полете? Или константы инерции неуловимо изменились здесь, где измерения пространства-времени сжались до почти что прямой линии? Или это иллюзия скольжения в могильном мраке, поглотившем его? Что такое иллюзия? Что такое реальность? Что было реальностью?
Осторожно продвигалась ремонтная бригада вдоль обшивки, и каждый думал об одном: только бы не отцепиться от корабля, только бы не порвался соединительный трос! Так же страшно расстаться с родным кораблем в Солнечной системе, но здесь, где и метеора-то не встретишь неведомо сколько лет, – нет, лучше об этом не думать… Бригада добралась до паутины гидромагнитных генераторов. Какими хрупкими казались они сейчас!
– А если мы не сумеем отремонтировать декселераторы? – проговорил чей-то голос в наушниках. – Так и будем лететь вперед и вперед? Что с нами будет? А вдруг на краю Вселенной и физические законы другие? Не превратимся ли мы во что-нибудь жуткое?
– Пространство изотропично, – буркнул Реймонт, отвечая неизвестно кому. – Края Вселенной не существует. Чушь какая! И давайте все-таки надеяться на то, что нам удастся одолеть эти проклятые тормоза!
Ответом ему было несколько вздохов. Бригада добралась до цели. Пока остальные укрепляли тросы на скобах обшивки ионного двигателя, Федоров подобрался к Реймонту и прислонил к его шлему свой – так можно было переговорить без опасения быть услышанным другими.
– Спасибо, констебль, – сказал он.
– За что?
– За то, что ты такой прозаичный засранец, вот за что.
– Нам и работа предстоит вполне прозаичная – ремонт. Мы, конечно, жуть как далеко улетели, давно пережили ту расу, что породила нас, но недалеко ушли от прямоходящих обезьян. Так неужели относиться