Далеко от неба. Александр Косенков
кому продал? – спросил Василий.
– Соседу. Юрке Бондарю.
– Сам или даванули?
– Не хочу, чтобы с тобой, как с Иваном. Уезжай! Тебе еще жить да жить.
– Договорились. Ты мне вот еще что скажи. С кем его в тот раз забрасывали? Кто в вертолете кроме него был?
– Никого не было. Вертолет на задание летал. Иван к ним случайно приткнулся.
– Какое задание?
– Аркадию на базу продукты забрасывали.
– А на базе кто был?
– Зарубин. Он говорит, Иван не выходил даже.
– И все?
– На Старый прииск еще вроде залетали.
– Зачем?
– Хрен их знает. Вертолет приисковые нанимали. Иван в последнюю минуту напросился. Даже за собаками не успел сбегать. Нет концов, Васька, нету. Были бы, сам карабин зарядил, не сшел бы со следа.
– Если нет, чего за меня переживаешь? Чего выпиниваешь?
– Потому и выпинываю, что нет концов. Начнешь дергаться туда-сюда, шуму понаделаешь, зацепишь кого не следует. А мужики у нас, сам знаешь, серьезные.
– Я тоже серьезный.
– Вот и получится всерьез, а не понарошку. Ладно, пошел. Сам думай. Я тебе больше не помощник. Даже не заходи. Райка к тебе, сам знаешь… Боится. Говорит, будешь приваживать или помогать, соберу манатки и к своим вместе с пацанками. А мне уже жизнь менять поздно.
Он вышел.
Василий посмотрел на стакан с водкой, который до сих пор держал в руках, и отставил его в сторону.
– Моя Катерина тоже мне ультиматум предъявляет, – сказал Михаил.
– Лично про тебя примерно в том же духе. Я ей дверь открыл, чемодан кинул – чеши, говорю, по холодку на все четыре. Я теперь со своей справкой любую бабу уговорю. Так она…
Дверь открылась. На пороге стоял Виталий.
– С Зарубиным поговори. Был у него с Иваном разговор какой-то, когда на базу залетал. Кричали друг на друга. Зарубин говорит – ничего серьезного, так. А вертолетчик, механик, говорит, кричали. Роман Викентьевич, конечно, мужик хороший. Только чтобы Иван кричал, сам знаешь…
Он пожал плечами и вышел.
Над тайгой опрокинулось переполненное звездами небо. Наконец-то наступила ночь. То на одном, то на другом конце поселка, заводя друг друга, заполошно взлаивали собаки. Протрещал и захлебнулся за околицей мотоцикл. В домах, где еще не спали, телевизоры дружно сотрясались от очередного полицейского сериала: звучали выстрелы, кто-то истошно вопил, что-то взрывалось, выли сирены…
В летнике, во дворе у Зарубина, все еще горел свет. Отец Андрей, стоя в углу, беззвучно читал молитву и изредка крестился на небольшую привезенную с собой икону. Олег сидел за столом и что-то старательно срисовывал из большого альбома по древнерусской иконописи. Дверь летника была широко раскрыта в огород.
Олег то и дело поглядывал на спину молящегося отца Андрея и заметно томился необходимостью молчать. Наконец отец Андрей перекрестился с поклоном в последний раз и устало опустился на стоявшую рядом койку.
– Вы как хотите, Олег, а я на покой. Устал