Древние чары и Синдбад. Шахразада
принимал совсем не тот оборот, на который рассчитывала Амаль. Прекрасный юноша вдруг исчез, и рядом с ней оказался грубый мужлан, не способный понять потаенной сути ее слов. Да разве она не ценит себя? Разве не уважает собственный разум? Разве унижается перед кем-то?
– О Нур-ад-Дин, мне не хочется верить своим ушам, но… Неужели ты говоришь обо мне?
– Увы, добрая Амаль, я говорю о тебе… разве достойно уважающей себя девушке столь унизиться, чтобы просить об уроке мужчину, причем мужчину малознакомого, жениха другой девушки?
– Но мне казалось, что тогда, у Мариам, ты меня понял… Ты… Ты ответил на мои чувства…
Амаль лепетала еще что-то, с каждой секундой все больше унижая себя в глазах Нур-ад-Дина.
– Аллах всемилостивый, девушка! Что ты такое говоришь?! Какие чувства?!
– Мне показалось, что ты воспылал ко мне столь же сильно, сколь я воспылала к тебе…
Увы, грезы Амали давно уже стали для нее куда большей реальностью, чем сама жизнь. И теперь, в миг, когда жизнь в пух и прах разбивала ее придуманный рай, девушка выглядела куда глупее, чем была на самом деле.
Нур-ад-Дин, и без того настроенный совсем недружелюбно, теперь был просто полон отвращения к Амали. Причем настолько, что позволил себе слова, каких воспитанный юноша вовсе не должен был говорить девушке, тем более в него влюбленной.
– Я?! Воспылал чувствами?! И к кому – к тебе? К глупой курице, к тому же павшей так низко, чтобы пытаться увести чужого жениха? Неужели я похож на подобного безумца? Ведь воспылать чувствами к подобной женщине может лишь мужчина, который готов взойти на казнь! Любой другой непременно сбежит, едва только попытается с тобой заговорить! Воспылал чувствами! О Аллах всемогущий!
С каждым следующим словом Нур-ад-Дина Амаль все ниже опускала голову. Лицо ее горело, краска заливала шею. Слова эти, злые и, конечно же, незаслуженные, как казалось девушке, впивались сотнями отравленных кинжалов ей в самое сердце. Какая же она была дура! Как мог увлечь ее этот неумный, нечуткий, злой и жестокий человек! Где были ее глаза, как она могла принять этот холодный взгляд за взгляд влюбленного, эти сухие слова за слова друга?
Нур-ад-Дин готов был продолжить, но Амали хватило и услышанного. Она почувствовала, что уже достаточно и грубостей, и унижения. Не очень понимая, что творит, девушка вытащила из корзинки испачканное рукоделие и бросила его прямо в лицо Нур-ад-Дина.
От неожиданности тот захлебнулся собственными словами. И тогда Амаль закричала:
– Да как ты смел! Кто ты такой?! Пустой тюрбан… Безмозглый осел… Ничтожество… Вот и оставайся с ней! Только ее ты и заслуживаешь!
И девушка со всех ног бросилась к калитке своего дома. Слезы душили ее. Счастье, что она не ведала, какую беду могла наслать на любого, кто просто косо бы на нее посмотрел! До этого урока в волшебной книге она еще не добралась.
И уже за одно это Нур-ад-Дину стоило бы ежедневно, да что там, ежечасно благодарить Аллаха всесильного и всемилостивого.
Последние же слова Амали стали