Два солдата из стройбата. Владимир Лидский
тем временем, мирно засыпала. Не спали в роте лишь двое – дневальный рядом с тумбочкой возле полкового знамени и рядовой Петров, беспокойно вглядывавшийся в казарменный полумрак с высоты своего второго яруса. После того как Петров испытал все удовольствия военного «велосипеда», он стал плохо засыпать, и никакая усталость не могла помешать этому; широко открытыми глазами смотрел он на «взлётку», видел никелированные спинки солдатских коек, мутно поблескивающие в тусклом свете дежурной лампочки, нечёткую фигуру дневального, прислонившегося к стене спиною и прикрывшего глаза отяжелевшими веками, и думал: «Будь проклят этот мир…» Вскоре, однако, он начал подрёмывать и сквозь лёгкую дремоту, подсознательно оценивая всё происходящее уже как сон, увидел вдруг тёмную фигуру, крадущуюся из угла казармы в направлении канцелярии. Это был Алиев; Петров узнал его по фигуре. Алиев подошёл к дневальному, молча сунул ему под нос свой увесистый кулак и, не говоря ни слова, слегка приоткрыл дверь канцелярии. В помещении горел свет, яркая полоска на миг высветила коридор, и Алиев, словно намыленный, легко и с каким-то проворным всасывающим звуком незаметно проскользнул внутрь. Пробыл он в канцелярии недолго, минуты три, а, может быть, и пять, и в это короткое время Петров услышал из-за двери странный хрустящий звук, словно бы кто-то коротко грызанул окаменевший сухарь… Вскоре после этого в световой щели снова появился Алиев; он выскользнул в коридор и, крадучись, вернулся на своё место. Пружины койки под ним со слезою в голосе обиженно скрипнули и, слабо перекликнувшись пару раз, затихли. Петров поморгал ещё некоторое время, пытаясь бороться с надвигающимся сном, но это ему уже не удавалось; смирившись, он закрыл глаза и наконец уснул…
А Алиеву, наоборот, не спалось. Он лежал на своём нижнем ярусе и тупо таращился в испод верхней койки. Металлические пружины кроватной сетки, сливаясь с матрасными полосками, образовывали причудливый узор, в котором виделся ему какой-то хищный, какой-то плотский смысл. Алиев сладострастно прокручивал в памяти только что случившееся: вот он заходит в канцелярию, приближается к шкафу, на котором стоит укрытая плотным куском материи клетка с кенарём, открывает дверцу, ловит сонную птичку… Она трепыхается в его руке, мягкая, горячая; её сердчишко испуганно бьётся сквозь растрёпанные перья… а он медленно сжимает кулак, и кенарь заводит зрачки куда-то наверх, выкатывая из глубин глазниц кожистые сиреневые веки… тогда он разжимает сжавшиеся в судорожном наслаждении пальцы, и птица, встряхнувшись, начинает дышать ровнее… Он смотрит на неё с интересом, как любознательный учёный, начинающий постигать нечто неизвестное науке, поворачивает её в кулаке туда… сюда… трогает когтистые лапки, нежно гладит светлую грудку, а потом берёт двумя пальцами её маленькую верткую головку и резким движением сворачивает птичке шею… Слышится лёгкий хруст, от которого он вздрагивает, и игла какого-то необычного, мучительного наслаждения вонзается