Рудная черта. Руслан Мельников
Никогда еще Всеволод не видел невозмутимого тевтонского старца-воеводы в таком состоянии. – Думала, разгрызешь и расцарапаешь руку до мяса, сунешь ее в брешь, прольешь кровь на кровавую стену, тупо повторишь шепотком уворованное заклинание – и тем проведешь меня? И обманешь? Так думала, да?!
Ах, вот оно что… Магистр попросту не мог простить Эржебетт своей ошибки. Той… там… тогда – на берегу Мертвого Озера.
– Надеялась перевязать рану клочком грязного подола, затянуть повязку зубами и спастись? И вернуться? Снова выбраться на бережок, с которого тебя спихнула твоя клятая мамаша? Укрыться и переждать надеялась?
Да, Бернгард не мог простить Эржебетт. Не мог забыть своего давнего промаха. И потому, наверное в нахлынувшей ярости тевтонский магистр забылся сам. Когда накопившаяся ненависть, взломала все препоны и выплеснулась-таки наружу, Бернгард допустил новую ошибку. Быть может, еще более серьезную, чем прежде.
– А слившись с Пьющей-Любящей и оборотаем и пройдя через кровавую преграду, ты вообразила, что твои надежды оправдались? – не унимался магистр.
Всеволод больше не встревал в затянувшийся монолог. Он лихорадочно соображал: откуда Бернгард мог знать? Все это? Так точно? Дело-то ведь даже не в сорвавшихся сгоряча словах – «оборотай» вместо «вервольфа» и «Пьющая-Любящая» вместо «лидерки». Дело в другом.
«Разгрызешь и расцарапаешь руку до мяса, сунешь ее в брешь, прольешь кровь на кровавую стену, тупо повторишь шепотком уворованное заклинание…» Разгрызешь и расцарапаешь… руку до мяса… на кровавую стену… СТЕНУ – не черту, не границу! Стену, которую можно увидеть только с той стороны Проклятого Прохода!
Откуда…
«Надеялась перевязать рану клочком грязного подола, затянуть повязку зубами и спастись?» Клоком подола… затянуть зубами…
…Бернгард мог…
«Снова выбраться на бережок, с которого тебя спихнула твоя клятая мамаша?» Бережок… спихнула мамаша…
…знать ЭТО?!
Бернгард не видел, что происходило в ту роковую ночь на Мертвом Озере до его появления на берегу. И Бернгард не мог видеть, что произошло по ту сторону рудной черты, когда сам он находился по эту.
Однако тевтонский магистр все сказал верно. Так сказал, как Эржебетт поведала-показала Всеволоду через краткое прикосновение. Вот именно! Вот то-то и оно! Через безмолвное прикосновение! Через мысли, чувства, воспоминания. Но – не через слова.
У Бернгарда не было возможности подслушать ЭТО, стоя у двери склепа. Сегодня об ЭТОМ Эржебетт вслух не говорила. И прежде Бернгард не мог ничего у нее выведать. Эржебетт прежде с ним не разговаривала. Эржебетт вообще ни с кем не разговаривала, прикидываясь немой. И в плен… в осиновые тиски, в клетку из серебра и стали, в каменный гроб Эржебетт тоже попала, в отсутствие Бернгарда. Магистра в тот момент в замке не было. Магистр был на вылазке. Так когда же он узнал такие подробности? И – главное – как узнал?
– Откуда он знает, воин-чужак?! – выкрикнула Эржебетт. То, что уже не на шутку встревожило Всеволода. – Подумай,