Барбаросса. Валентин Пикуль
будущим историкам нашу позицию, я, как начальник генерального штаба, официально заявляю, что отказываюсь одобрять национал-социалистские авантюры (фюрера). Окончательная победа Германии невозможна» – с такими-то вот словами Людвиг фон Бек – фигура в общем-то трагическая! – и уступил свое кресло Францу Гальдеру.
Паулюс хотел повидаться именно с Беком, а тот, хорошо информированный, встретил его неприязненно:
– Мне, честно говоря, не по душе ваша игра с Востоком. Не стану приводить хрестоматийный пример Наполеона, лучше напомню слова Фридриха Великого: «Всякая вражеская армия, осмелившаяся проникнуть до Смоленска и далее, безусловно, найдет себе могилу в русских степях…»
Паулюс наивно аргументировал свою защиту:
– А что имел тогда король? Кавалерию двух алкоголиков – Циттена и Зейдлица? Теперь же, в век моторов, гладкие степи как раз и являются лучшим рельефом для развертывания танков в самую глубину стратегических направлений.
Казалось, Бек был знаком с планом «Барбаросса».
– Я не знал, Паулюс, что вы готовитесь в новые Шлифены! – с ядом на устах произнес он. – Но и Шлифен оказался в дураках, ибо не учел наличия второго фронта. – Бек вдруг заговорил об узости доктринерского мышления профессионалов-генеральштеблеров, считающих войну наивысшей формой человеческого самоутверждения. – Односторонность такого мышления, Паулюс, может завести вас в степях очень далеко… и даже не в ту сторону! Я всегда ратовал за усиление вермахта, но пора бы немцам подумать, что армия не обязательно должна служить только войне. Не забывайте и о личной ответственности каждого полководца.
Паулюс не ожидал такого «благословения», ради которого, кажется, и явился к отставному стратегу.
– Простите. Если приказ дан, я его выполню.
– Даже если он преступен? – усмехнулся Бек.
– Однако преступен и тот, кто не исполнит приказ высшего командования, – возразил Паулюс. – Из этой альтернативы образуется колдовской круг, из которого нам, военным специалистам, уже никогда не выбраться.
– Но я-то, – воскликнул Бек, – я выбрался!..
Паулюс молча откланялся, и они расстались.
Дома Паулюс застал барона Кутченбаха.
– Вы чем-то встревожены? – заботливо спросил зять.
– Может быть.
После разговора с Людвигом фон Беком остался на душе скверный осадок, как в кружке с дурным пивом. «Стоит ли так жестоко морализировать, если развитие боевой техники уже давно перечеркнуло все христианские добродетели Гаагской и Женевской конвенций? Я совсем не думаю, что мы придем в Россию, как спасители, а русские встретят нас, как великие гуманисты… Наши древние боги всегда алчут крови!»
Беседа же с фон Беком долго не забывалась и будет мучить Паулюса даже в России – за колючей проволокой лагеря № 27. Не это ли порицание фон Беком его, автора плана «Барбаросса», через три года и заставит Паулюса шагнуть к микрофону московского радиовещания, чтобы сказать всем немцам:
– Внимание!