Карл Брюллов. Юлия Андреева
подать в отставку любимому учителю Карла Андрею Ивановичу Иванову и еще нескольким старым академическим профессорам. Все официально, вызов к Оленину через посыльного с приказом: «по высочайшему повелению»! парадные мундиры, дрожащий голос читающего приказ Оленина множится многоголосым эхом. В рескрипте значилось, «с куском хлеба», но все равно было так страшно, так пусто и не справедливо, что как-то добравшись до своей квартиры на Васильевском, Андрей Иванович свалился в постель, на глазах провожающего его академического полицмейстера, потерянный, опустошенный, насмерть обиженный.
Потом ему еще будут перепадать заказы, радовать визитами бывшие ученики и коллеги, будут редко приходить из Италии письма сына Александра, но, это будет уже совсем другая, отличная от прежней жизнь.
Зато в Академию пришли новые учителя, кроме того, брать на обучение стали уже не детей, как это происходило во время ученичества братьев Брюлловых, а взрослых мужей, вроде меня.
Когда Карл спросил меня, встречались ли мы в Академии, я не смог словечко ввернуть, о том, что он уже успел покинуть ее, когда я там только появился. Так что, скорее всего, он понятия не имеет, учился ли я вообще чему-либо или самоучка каких немало. Но да это я так, для порядка вспомнил, потому как если сразу всего не выскажешь, потом оно в тебе вертится, вертится минутки удобной ждет, чтобы на языке очутиться. А Карл уже и забыл поди, что спрашивал. Так что и я перехожу к своему повествованию.
Каждое воскресенье, я шел в академическую церковь с единственной надеждой увидеть прекрасную Катеньку. Но, пока я мечтал да вздыхал, родители выдали ее замуж за архитектора Василия Глинку, который через год после свадьбы благополучно скончался от холеры, оставив Катерину богатой вдовой с капиталом в сто тысяч рублей. Тут же в двухэтажную квартиру при Академии, занимаемую Мартосами, к Авдотье Афанасьевне и Ивану Петровичу, куда вскоре после похорон мужа перебралась дочь, начали захаживать охочие до вдовушкиных денег женихи. Не сплоховал и я, без утайки и излишней скромности упав в ноги к почтенной Авдотье Афанасьевне и открывшись в своей давней любви и нежных чувствах.
Признаться, я ведал о богатстве Катеньки, но рассуждал так – сто тысяч – огромная по нашим временам сумма, и если подлинное чувство и баронский титул смогут обрадовать мою невесту, то о деньгах можно будет вообще забыть, ибо на деньги покойника мы сможет жить долгие годы.
Все это я честно изложил перед Авдотьей Афанасьевной, надеясь, что ее сердце не устоит перед истинно влюбленным мужчиной, но, неожиданно почтенная дама подняла меня на смех. «Катенька моя росла точно принцесса в холе и неге, дочь академика. Много ли прибыли с ваших лошадок? Чем собираетесь вы любезный Петр Карлович кормить семью? Как обеспечите моей Катеньке жизнь к которой она привыкла? Нет! Пришла охота жениться – выбирайте невесту равную себе, такую как племянница моя, дочь брата покойника Уленька Спиридонова. С одной стороны мастерица на все руки