Радостная мудрость. Принятие перемен и обретение свободы. Йонге Мингьюр Ринпоче
что на самом деле беспокоиться не о чём: самолёт очень надёжный, сказал он с улыбкой, а поскольку перелёт короткий – всего один час, – я и не замечу, как мы приземлимся. Его добрые слова немного успокоили мои нервы, и некоторое время я пытался наблюдать свой ум, как меня учили. Затем мы вдруг попали в зону турбулентности. Самолёт тряхнуло, и тот человек чуть не вылетел из кресла, завопив с перепуга. Всю оставшуюся часть перелёта я сидел неподвижно, прокручивая в уме худшие сценарии. Какое уж там наблюдение ума! Я был уверен, что погибну.
К счастью, тринадцатичасовой переезд из Дели в Шераб Линг был менее впечатляющим. С приближением к горам, в которых расположен монастырь, открылась широкая панорама и прогулка на автомобиле стала довольно приятной.
Однако без моего ведома в монастыре была запланирована торжественная встреча. Множество его обитателей выстроились на склоне горы, глядя на дорогу, чтобы вовремя приветствовать меня звуками трёхметровых церемониальных труб и больших тяжёлых барабанов. Поскольку в те времена там не было телефонной связи, всё собрание ждало довольно долго, и, когда наконец показался какой-то автомобиль, они принялись дуть в трубы и бить в барабаны. Но, когда автомобиль остановился, из него вышла молодая индийская женщина – это явно был не я, – и весь парад внезапно в недоумении замер, когда смущённая женщина проходила через ворота.
Прошло ещё какое-то время, пока монахи не заметили на дороге мой автомобиль и не начали снова громко дуть в свои длинные трубы и бить в барабаны. Но, когда автомобиль приблизился к главному входу, церемония снова была прервана молчаливым недоумением. Дело в том, что я и взрослый не слишком велик ростом, а в детстве был так мал, что моей головы не было видно за высокой старомодной приборной панелью. С того места, где стояли музыканты, было непонятно, сидел ли кто-то на переднем сиденье. Опасаясь совершить ещё одну ошибку, они опустили трубы и барабанные палочки, и музыка, споткнувшись, затихла.
Когда открылась пассажирская дверь и я шагнул наружу, меня приветствовали такие громкие, энергичные фанфары, что я почувствовал вибрацию в своих костях. Не могу точно сказать, что меня больше напугало: гром инструментов или зрелище множества незнакомых людей, выстроившихся, чтобы приветствовать меня. Весь тот ужас, обуявший меня в самолёте, нахлынул снова, и я, повернувшись не в ту сторону, пошёл в неверном направлении. Если б не сопровождавший меня монах, не уверен, что я вообще попал бы во входные ворота.
Это был не такой уж благоприятный знак для начала моего пребывания в Шераб Линге. Несмотря на то что сам монастырь, приютившийся между Гималаями на севере и востоке и холмистыми равнинами на юге и западе, был очень красив, я там чаще всего ужасно тосковал. Прежние чувствительность и тревожность вернулись с неодолимой силой, сводя на нет мои честные усилия приветствовать их, как учил меня отец. У меня была бессонница, и всякие мелочи порождали бесконечную цепь беспокойных мыслей. Например, я очень ясно помню, как однажды, проснувшись утром,