Оскар и Розовая Дама и другие истории (сборник). Эрик-Эмманюэль Шмитт

      – Я вас тоже. Но если у вас не все в порядке, могу я что-то для вас сделать? Хотите, я усыновлю вас?

      – Усыновишь меня?

      – Ну да, я уже усыновил Бернара, когда заметил, что тот захандрил.

      – Какого Бернара?

      – Моего медвежонка. Там. В шкафу. На полке. Это мой старый медвежонок, у него уже нет ни глаз, ни рта, ни носа, набивка наполовину вывалилась, и повсюду собрались складочки. Он немного похож на вас. Я усыновил его в тот вечер, когда мои олухи родители принесли мне нового медвежонка! Они думали, что это приведет меня в восторг. Может, они хотели бы и меня заменить на какого-нибудь младшего братца, пока меня там нет. С тех пор я и усыновил своего медвежонка. Я завещаю Бернару все, чем владею. Я и вас, если хотите, могу усыновить, если это вас подбодрит.

      – Да, очень хочу. Мне кажется, Оскар, что это меня и правда подбодрит.

      – Тогда по рукам, Бабушка Роза!

      Потом мы пошли приготовить палату Пегги к ее возвращению, выложили шоколадки, поставили цветы.

      Потом я заснул. С ума сойти, сколько я теперь сплю.

      Ближе к вечеру Бабушка Роза разбудила меня, сказав, что Пегги Блю уже вернулась и операция прошла успешно.

      Мы вместе отправились навестить ее. Возле изголовья сидели ее родители. Не знаю, кто их предупредил, сама Пегги или Бабушка Роза, но они вели себя так, будто им известно, кто я, отнеслись ко мне с уважением, усадили меня между собой, и я мог наблюдать за своей женой вместе с тестем и тещей.

      Я был доволен тем, что Пегги по-прежнему была голубой. Явился доктор Дюссельдорф, нахмурил брови и сказал, что в ближайшие часы все должно измениться. Я посмотрел на мать Пегги, та, хоть и не была голубой, все же была очень красивой, и я решил про себя, что после всего, что с нами произошло, моя жена Пегги может быть любого цвета, какого пожелает, я все равно буду любить ее.

      Пегги открыла глаза, улыбнулась нам, мне, родителям, а потом снова заснула.

      Ее родители приободрились, но им было пора уходить.

      – Доверяем тебе нашу дочь, – сказали они мне. – Мы знаем, что на тебя можно положиться.

      Мы с Бабушкой Розой дождались, пока Пегги снова открыла глаза, а потом я направился в свою палату передохнуть.

      Заканчивая письмо, я понял, что сегодня, в конце концов, был хороший день. Семейный. Я усыновил Бабушку Розу, мы с тестем и тещей прониклись друг к другу симпатией, жена моя вновь в добром здравии, хотя около одиннадцати часов она порозовела.

      До завтра. Целую,

      P. S. Сегодня никаких желаний. Нужно же и тебе отдохнуть.