Там, где мы служили. Олег Верещагин
кажется, на вершине блаженства.
– Беда с этими восточниками, – тихо сказал Дик. – Воюют хорошо. Но зашибают… – Он прикрыл глаза и покачал головой. – А по-моему, кончать с этим надо. Со спиртным. Вообще кончать.
– А ты что, не пьешь? Разве ром не выдают?
– Так это к кофе. Утром увидишь… Его почти все пьют… Так, значит, пить не будешь? Тогда ты лучше койку займи. Вон та свободна… и вон та. Завтра утром может времени не оказаться.
– А что?
– Да-а… Слухи ходят, что в холмы опять пойдем.
– Сразу? – вырвалось у Джека.
Дик мягко улыбнулся:
– А как же? Учебы тут не будет. Тут – война… Ну, хочешь – сиди, ешь, а хочешь – раскладывайся, хочешь – вообще спать ложись, тут просто.
С этим, судя по всему, тут и правда было просто. Не как в учебке, где Джек начисто отвык от мысли, что можно ложиться и вставать не по свистку и горну. И, поразмыслив, Джек решил-таки устроиться на своем новом месте. Фактически вот он – его дом. Эта мысль показалась чудно́й – блиндаж ничуть не напоминал его комнату.
Личных вещей у Джека практически не было. С девушкой он расплевался еще до того, как записался в Роты, так что особых напоминаний об Англии не осталось. Поразмыслив, он выбрал верхнюю койку: на втором ярусе он никогда не спал, и это показалось интересным.
Распихав на места вещи, оружие, снаряжение, англичанин стащил сапоги, разделся и запрыгнул наверх. Обратил внимание, что напротив укладывается на нижнюю та русская. Хелен, Елена? Кажется, так. Складывая куртку, она дружелюбно кивнула англичанину.
От белья и одеяла пахло стерильностью. Уже привычный запах, прочно ассоциирующийся с армией. Удобней устроившись щекой на подушке, Джек закрыл глаза и глубоко вздохнул, как бы примиряясь с тем, что теперь он часть этого всего, что вокруг.
Навалилась усталость – мягкая, плотная, словно вобравшая в себя весь длинный, полный впечатлений день. И уже сквозь наплывающий почти зримыми волнами сон он еще услышал, как за столом запели новую песню:
Тяжелым басом ревет фугас,
Растаял фонтан огня…
А Боб Кеннеди пустился в пляс:
«Какое мне дело
до всех до вас,
А вам – до меня?!»
Пробуждение совершенно не напоминало пробуждение в учебном лагере. Никто не орал: «Р-рота-а… па-адъем!» – никто не гремел, не грохотал, не метался, натыкаясь на людей и оттаптывая ноги. Ну, во-первых, день начался с того, что кто-то настойчиво потряс Джека за плечо и он услышал негромкий голос:
– Англичанин. Джек. Поднимайся, поднимайся.
Он ошалело соскочил вниз, отбив пятки и едва не свалив будившего – это был Дик, уже одетый в форму. Обувавший внизу сапоги и одновременно пивший пиво из банки Эрих отшатнулся и весело, ничуть не похоже на себя вчерашнего, сказал:
– Вот так и гибнут в мирной обстановке. Прыгнет такой на шею – и кранты.
– Ты не болтай, а допивай, – приказал Иоганн, сидевший на столе. Он проверял дробовик – полуавтоматическую