Парижские тайны. Том 1. Эжен Сю
мой, как вы добры, господин Родольф! Мне просто совестно.
– Из-за того, что я добрый?
– Нет, но… вы говорите сегодня не так, как вчера, да и сами стали совсем другим.
– Скажите, Лилия-Мария, какой Родольф вам больше нравится, вчерашний или сегодняшний?
– Вы мне больше нравитесь таким, как сегодня… Однако вчера мне казалось, что я вам ровня…
И, сразу спохватившись, что могла его обидеть своими словами, она пояснила:
– Хоть я и сказала, что вам ровня, но я прекрасно понимаю, что это не так…
– Вот что меня удивляет, Лилия-Мария.
– Что именно, господин Родольф?
– Вы словно забыли то, что вам сказала вчера Сычиха… будто она знает ваших родителей… вашу мать.
– О, я ничего не забыла… Я думала этой ночью о ее словах и плакала… Но я уверена, что это неправда… Одноглазая выдумала эту историю, чтобы меня огорчить…
– Вполне возможно, что Сычиха лучше осведомлена, чем вы полагаете… А если это так, разве вы не были бы рады найти вашу мать?
– Увы, господин Родольф, если моя мать никогда не любила меня, к чему мне находить ее?.. Она даже не захочет взглянуть на меня… А если бы она меня любила… я опозорю ее!.. Она может умереть от стыда.
– Если мать любила вас, Лилия-Мария, она пожалеет вас, простит и снова полюбит… Если она вас бросила… то, увидев, на какую страшную долю она обрекла вас своим поступком… Стыд, испытанный ею, послужит вам отмщением.
– А к чему мне мстить ей? А кроме того, если бы я отомстила, мне кажется, что уже не имела бы права считать себя несчастной… А подчас это меня утешает.
– Вы правы, не будем больше говорить об этом.
Карета как раз подъезжала к Сент-Уену, к тому месту, где расходятся два пути: шоссе на Сен-Дени и дорога Восстания.
Несмотря на однообразие пейзажа, Лилия-Мария пришла в такой восторг при виде полей, как она говорила, что, позабыв о печальных мыслях, навеянных воспоминанием о Сычихе, она встрепенулась и ее прелестное личико просияло. Она выглянула в дверцу кареты и, хлопая в ладоши, воскликнула:
– Господин Родольф, какое счастье!.. Трава, поля! Если вы только позволите, я спущусь вниз… Какая чудная погода! Мне так хочется побегать по лугам…
– Побегаем, детка… Извозчик, останови!
– Как! Вы тоже хотите побегать, господин Родольф?
– Еще бы, это такое удовольствие.
– Какое счастье! Господин Родольф!!!
И Родольф с Певуньей, схватившись за руки, побежали во всю прыть по обширному лугу, с опозданием скошенному во второй раз.
Прыжки, веселье, радостные крики, восторг Лилии-Марии не поддаются описанию. Подобно козочке, долго пробывшей взаперти, она с упоением вдыхала живительный воздух… Она ходила туда-сюда, останавливалась и вновь самозабвенно бежала дальше.
При виде растущих кучками маргариток и золотых бубенчиков, выдержавших первые заморозки, Певунья не могла удержаться от возгласов радости, она собрала все цветы до единого. Вдосталь набегавшись, она быстро устала, ибо отвыкла от таких игр, остановилась, чтобы перевести дух, и села на ствол