День ангела. Елена Ишутина
– подставил Нине ногу. Спотыкнувшись, она, чуть было не расквасила себе нос. Все присутствующие в классе дружно засмеялись. Проделка за проделкой, подстава за подставой и на Нину Кугушеву началась настоящая травля. Причем, Игорь Гордиевский как-то даже пытался защитить девушку, да и делал это не раз, но наступил момент, когда и он сдался – стал ее травить вместе со всеми. Это было ужасно, когда Нина стояла у доски, а весь класс тянул протяжное «ууууу». Надо сказать, что все обиды Нина сносила мужественно, и все привыкли, что они обязательно должны как-нибудь ее задеть: толкнуть, обозвать, спрятать портфель, приклеить к столу дневник, выстрелить из рогатки, плюнуть в нее жвачкой…
Тот день в раздевалке Алик не забудет никогда. Утром он играл в футбол с Сашкой Фроловым портфелем Нины, а Виталик Шабанов топтал ее куртку в раздевалке. Это было чудовищно, но ни один мускул не дрогнул у «Ангела» на лице. Просто пионер-герой какой-то. Ее такое мужественное поведение еще больше заводило их. Ну, разрыдалась бы, что ли для приличия… Девочки, сбившись в стайку, смотрели на действия мальчишек. Мальвина ликовала. Сгорбленная Алевтина Яковлевна, их классная руководительница вышла в вестибюль, и закричала на обезумевших мальчишек. Схватив раскиснувший от грязи Нинин портфель, Сашка пошел его мыть в туалет, чтобы затем театрально вручить его владелице под всеобщий гогот. Тем временем Алик побежал в раздевалку, куда прошла Кугушева для того, чтобы переодеться на физкультуру. Виталик победоносно размахивал Нинкиной сменкой.
Он хотел в очередной раз напомнить, что на Кугушеву открыта настоящая охота. Все уже переоделись и вышли, Нина запаздывала, но единственной мыслью Алика было: «Хоть бы в раздевалке было много народу!». Его больше всего волновало присутствие Тани Ратник. Но упакованные в физкультурную форму девочки стояли в вестибюле, с другой стороны, и он не мог их видеть. Надеясь на успех, Мохов открыл дверь и истошно заорал, но никто ему не ответил. Тогда он ворвался в раздевалку и то, что было дальше, он помнит очень смутно. Помнит только, как на полу лежала Нина как-то уж больно неестественно, словно спала, уткнувшись носом в школьный фартук, и молчала.
Ну, хорош, претворяться, дура набитая! – что есть мочи, играя на воображаемую публику, заорал тогда он. Никто его не услышал. Нина даже не пошевельнулась. И, расстроившись, что его геройство никто не видит, от досады громко, со страшной силой, пнул ее в бок и захлопнул дверь. Это потом были скорая помощь и милиция, а тогда он подумал, что Нинка просто издевается над ним. Улеглась и притаилась. Но зачем только на полу, словно упала?… Подумаешь, страус – голову в песок.
…В семнадцать лет еще кажется, что все мы бессмертны, что у нас впереди еще много-много лет, что ничего страшного, а тем более случайного с нами произойти не может. Когда Алик понял, что же с Ниной все-таки случилось, он от ужаса побежал на школьный чердак и разрыдался. Сколько он там просидел, Алик и сам не понял, но ему не хотелось спускаться к одноклассникам, да и просто ему не хотелось теперь жить, дышать. Нина умерла. Вот так,