Миллениум. Вера Сытник
да, – пусто ответил Роман, отворачиваясь к стене, – уходи.
Гульнара ушла. На прощанье потрепала Романа по его роскошным волосам, успокаивая, а он так и остался неподвижно лежать в скомканной постели при включённом свете всё с тем же ощущением бездонной бочки внутри себя. Утром он никуда не пошёл, только выпил немного воды из графина и снова лёг, плотно закрыв глаза. Вечером в дверь номера долго стучали и что-то невнятно говорили. Роман не ответил, и настойчивый стук прекратился.
На следующий день, не выполнив задания, не вспомнив про мавзолеи, он улетел в Иркутск. Прямо из аэропорта отправился на автовокзал, где взял билет до родной деревни, а уже через несколько часов был в доме у родителей, изумлённых его внезапным появлением. Не поздоровавшись, полез в старую деревянную тумбочку возле кровати, вынул из жестяной коробочки медный крестик и надел на себя. Стоявшая за его спиной мать от волнения не могла вымолвить ни слова.
– Что ты, что ты, сынок?.. – растерянно, с испугом шептала она.
– Душа болит, мама, – сказал Роман, опускаясь перед ней на колени. – Благословите…
– Как это?! Не умею… Ведь я неверующая, Рома… некрещёная. Тебя моя бабка крестила. А крестик через год отобрал твой дед, мой отец, помнишь? Когда ты в третьем классе учился… Приехал, сорвал – и в крапиву! Я страшно обожглась, когда разыскивала. Хоть не золотой, но… семейный. Отец вскоре под телегу попал, недолго пожил…
Мать заплакала.
– Благословите, благословите… – бубнил Роман, сильно тряся головой.
Собрав пальцы правой руки в щепотку, женщина неумело перекрестила своего сына.
Потом он много ел – пельмени, жареную картошку, квашеную капусту с луком, пил чай с вареньем и долго спал. Проснувшись, пообещал родителям, что обо всём напишет позже, наскоро позавтракал и уехал в город. Без промедления отправился в недавно выстроенную церковь на краю Иркутска, о которой вспомнил, оставшись один в гостинице. После ухода Гульнары ему пришло на ум, что, проезжая мимо церкви, он всегда думал о любви. Но не о той любви, которая обижает, делая человека слабым, а о другой. О той, что постоянна и обещает быть с ним всегда, независимо от времени и обстоятельств, независимо от того, какая у него внешность и какой характер. Лёжа на кровати в гостиничном номере, Роман услышал, как та любовь зовёт его… До боли в сердце ему захотелось испытать её на себе.
Приехав в церковь, он дождался окончания утренней службы, после чего подошёл к настоятелю, мужичине средних лет с ясным взором и седой бородой. Твёрдо глядя ему в глаза, попросил:
– Возьмите на работу, батюшка. На любую. Которая потяжелей, я привычный.
– Тяжелей своего креста ничего нет, – сказал священник, обдав Романа теплотой взгляда.
Его взяли истопником в котельную, предупредив, что жить придётся там же, в маленькой комнатушке, что очень обрадовало Романа. Видеть ему никого не хотелось. Через год, успешно сдав экзамены в Московскую духовную академию, он был зачислен в студенты.
Йо-йо
Будучи