По колее «Особого пути». Цивилизационный процесс и модернизация в России. Сергей Митрохин
власть правителей заканчивалась там, где начинались права их подданных. Вот почему эти права также назывались „свободами“: они определяли область, недоступную власти монарха». Здесь речь идет о том, что выше было названо «зонами автономии». «Короли даровали процветающим городам хартии, вводившие самоуправление, позволявшие содержать рынок, строить оборонительные стены и тем самым защищать свою независимость физически, если в том будет необходимость. К эпохе раннего Нового времени эти осязаемые границы, которые монарх не мог нарушать, трансформировались в абстрактную концепцию свободы. Монархи не обладали монополией на власть. Это показывает та тщательность, с которой юристы в каждой стране определяли и совершенствовали королевскую прерогативу. Если бы королевская власть распространялась повсеместно, в этом не было бы необходимости. Даже в вопросах юстиции действие королевской власти обычно ограничивалось определенными видами преступлений (например, заговорами) и определенными местами (например, королевскими дорогами). Большинство судов было не королевскими, а городскими и сеньориальными, хотя право апеллировать к короне существовало. В частности, в основных законах почти всех государств, за исключением России, подчеркивалось, что королевская прерогатива не распространяется на жизнь, свободу и собственность подданных. Это были права свободных людей, данные им при рождении»32.
Хотя Хеншелл не говорит об этом прямо, но из его книги явно вытекает, что из всех европейских стран Средневековья и Нового времени понятие «абсолютизм» правомерно в применении только к России: «концепция „абсолютизма“, согласно которой королевская власть распространяется на законодательство и налогообложение, исключает из круга нашего рассмотрения Англию. Но тогда из нее следует исключить все остальные государства раннего Нового времени, ни в одном из которых, за исключением России, люди не могли бы подчиниться столь деспотическим порядкам»33.
Находясь в подчиненном положении в Московском социуме, право не в состоянии «определять область, недоступную власти монарха», что полностью развязывает ему руки для бесконтрольного вторжения в любую «область». Подобная специфика права не просто допускает, но неизбежно предполагает монополию на власть.
Русскому царю не нужны никакие юристы для того, чтобы отстаивать в чем-то свои прерогативы, так как эти прерогативы, с одной стороны, распространяются на все, а с другой – их ничто не ограничивает.
Абсолютная, деспотическая, самодержавная власть – неизбежное следствие подчиненности права, из которой вытекают также традиции пренебрежения к праву, правового нигилизма и бесправия, сохраняющие свое влияние по сей день.
Неуважение к гражданским правам, правам человека, правам собственности – все эти аспекты современной России являются прямым наследием Московской цивилизации.
Хотя это наследие и выгодно
Там же, с. 200.
Там же, с. 195—196.