4етыре. Миров А я
Ярцев беспомощно уставился на свои бледные ступни. – Мне не холодно.
1. Колготиться – шуметь, беспокоить.
– Мальчик мой, ты никак заболел? – обеспокоилась родительница.
– Нет, мама, всё в порядке, – Климентий терпеливо ожидал, пока накрашенные губы Вероники Порфирьевны измерят его температуру.
– Да на тебе лица нет! Может, останешься сегодня дома? Я оладьи испеку, уху сделаю.
– Невозможно, мамуля, сегодня важные лекции, – рапортовал Клиша, стирая кофейную помаду со лба.
– У тебя всё всегда важнее матери! – отчеканила Ярцева и уверенно двинулась на кухню.
Переглянувшись с циферблатом медных ходиков, Климентий справедливо решил, что на разговоры разговаривать времени уже нет, посему направился в комнату для одеваться и собираться.
– Господи Боже, какой бардак! – запричитала Вероника Порфирьевна. – Словно Мамай прошёл!
Будучи настоящей хозяйкой до кончиков ненавязчиво мелированных волос, госпожа Ярцева натурально приходила попеременно в ужас и негодование от любой пылинки. Наткнувшись сначала на рассыпанные в коридоре комочки наполнителя для кошачьего туалета, а позже на упущенные Тимофеем гранулы корма, Вероника Порфирьевна была просто таки вынуждена ужасаться и негодовать, негодовать и ужасаться.
Пока заботливая мать приводила апартаменты сына в «божеский вид», её наследник старательно подбирал галстук к бело-голубой рубашке. Потому как жара жарой, а выглядеть прилично преподаватель ТУЕСка не то, что бы должен, но совершенно точно обязан.
– Никакая погода не освобождает джентльмена от его джентльменский сути, – любил говаривать Ярцев своим более нравственно раскрепощённым коллегам.
Эта фраза была универсальной, чем ещё больше радовала Климентия, помимо того факта, что он сам её придумал. Так слово «погода» заменялось автором напутствия на любое пригодное в зависимости от обстоятельств. Правда, другие преподаватели университета только и делали, что щедро посмеивались, вместо того чтобы жадно внимать. Ну, что с них, тьмонеистовых1, взять-то?
– Клиша, иди завтракать, а то опоздаешь на свои важные лекции.
В этом материнском приглашении читалось гораздо больше упрёков, чем хлебосольного радушия, но запах омлета, наверняка, с помидорами, всё, как он любит, не заставил себя долго уговаривать. Наспех повязав серый галстук, Климентий отправился на зов родительницы.
– Ты не забыл, что завтра день рождения у Артёма Весёлкина? – интересовалась Вероника Порфирьевна, повязывая сыну самосшитый воротничок.
– Не забыл, мама, – Ярцев благодушно позволил расположить на себе хлопковый треугольник, призванный защитить достойного наследника от недостойных приключений во время трапезы.
– Ты уже подготовил подарок? – женщина заботливо поглаживала белоснежный «слюнявчик», как именовал этот оберег от пятен Ярцев-старший.
– Было решено подарить деньгами, – Климентий