Крыльями истоптанное небо. Александр Стрельников
пускай
Кто-то сильный возьмёт и пройдёт.
Я же, строками пачкая лист,
Остаюсь созерцать эту жизнь,
Словно не было в мире меня,
Словно шаг – и срываешься вниз.
И на камни подножия скал
Упаду. Не хитрил, но играл.
И ответить за это готов,
Хоть сейчас, хоть за гранью зеркал.
Не хочу повзрослеть, пусть обрюзг,
Полысел, постарел, пропил грусть,
На гроши разменял все стихи
И забыл, потерял я свой путь…
«Однажды захотелось стать актёром…»
Однажды захотелось стать актёром…
Нашёл в комиссионке я сюртук
Начала века позапрошлого и вскоре
Носить везде его я начал вдруг.
Манеры девятнадцатого века —
Сам князь Болконский не найдёт изъян.
Но сторониться стали все коллеги,
Приятели и близкие друзья.
Хожу, не понимаю: «В чём же дело?»
Взгляните – удивительно хорош
Я в этой роли. Но прозвали лицедеем,
Добавив ласковых, но нецензурных слов.
С работы попросили. И любовь,
Ушла, хоть для неё вовсю старался
Заполучить себе такую роль,
Чтобы с великими актёрами сравняться,
Чтоб деньги сыпались для нас со всех сторон
И, чем не шутит чёрт, забрать бы Оскар!
Сниму сюртук, забуду, что актёр,
И в монастырь на Соловецкий остров…
«Моя слабость – трагичность и мистика…»
Моя слабость – трагичность и мистика.
Не всегда мне даётся ирония —
Ускользает из пальцев синицею.
Всюду подлость, кругом беззаконие.
Мы смеяться над этим пытаемся.
Смех – лекарство, залог здравомыслия —
Панацеей, увы, не является,
Вот и сожраны горечью мысли.
Так и жить нам от старта к финалу,
Веря искренне в потустороннее —
Кто-то в бога, кто в Высший разум,
Кто-то в фей или что-то подобное.
Потому и трагичность, и мистика,
Потому депрессивны творения —
Я с иронией жажду сродниться,
Чтоб без страха прожить своё время.
«Нам жить в тени великих дел…»
Нам жить в тени великих дел,
Не претендуя на геройство,
Не обольщаясь похвалой
От тех, кто ждёт ответной лести.
А кто б признанья не хотел?
Прям, вот сейчас портрет из бронзы,
Пегаса кубок золотой —
Здесь и сейчас, не после смерти.
Но делать что-то не хотим,
На подвиг подленько толкаем
Других – безумцев, храбрецов,
А сами отстраненно наблюдаем
За их борьбой, огнём в груди,
Где сердце – окровавлённое знамя.
Немного их – таких глупцов,
Кого героем после нарекают.
А, может, меч или перо?
И в битву с миром грешным, с небом,
Пусть