Азарт. Евгений Волков
бедняга действительно сильно занемог. На столе лежали круглая палочка цикория, наиболее дешёвого заменителя чая и кофе, несколько сухарей и кусочек колбасы, а также стояла початая банка с малиновым вареньем. Бельский сел на табурет, спросил с сочувствием:
– Как вы лечитесь, Митя, вызывали ли врача?
Девятин закашлялся, потом вытер грязным платком рот и ответил с горькой усмешкой:
– У меня чахотка в начальной стадии, господин Бельский, вчера заходил знакомый студент-медик и сказал, что дела плохи. Нужно пить кумыс, хорошо питаться, сменить климат. Но для меня все такие советы бесполезны, зря я уехал в Москву из родной Керчи, да что уж теперь…
Доцент промолчал в ответ, понимая, что ничем помочь не сможет. Девятин, похоже, и не ожидал никакой помощи и пригласил Бельского по совсем другой причине, о которой и сообщил после небольшой паузы:
– Знаете, Алексей Васильевич, я так мечтал, что присоединюсь когда-нибудь к вашим раскопкам на горе Митридат, но, боюсь, это теперь невозможно. Прошедшим летом я приобрёл дома у одного старика древнюю монету, прошу вас принять её в память обо мне.
И протянул Бельскому серебряную тетрадрахму с изображением царя Митридата Евпатора. Алексей Васильевич поначалу хотел отказаться подарка, но потом увидел в глазах Дмитрия искреннюю просьбу и взял артефакт. Они поговорили ещё немного и Девятин снова начал кашлять, долго и тяжело. Пожелав больному выздоровления, в которое верилось с трудом, Бельский торопливо попрощался и предложил Неклюдову проводить его до выхода.
В коридоре Алексей Васильевич достал бумажник, вручил студенту пять рублёвых казначейских билетов, сказал коротко:
– Вот что, Неклюдов, купите ему хлеба, колбасы, молока, сыра и масла. И найдите опытного доктора, может быть что-то ещё можно сделать…
Не дослушав слов благодарности, Бельский быстро покинул унылое обиталище приезжих студентов. На душе было в эти минуты тоскливо и пусто, Алексей Васильевич переживал и об обречённом Девятине, и о крушении собственных планов. Каменский, вне всякого сомнения, никогда не простит ему сегодняшнего обвинения. А это значит, что никаких шансов защитить диссертацию в Московском университете нет, да, пожалуй, что и в любом другом, ведь у профессора повсюду именитые знакомые, которые безусловно будут им предупреждены о наглом и коварном соискателе учёной степени. Что же остаётся – искать место учителя истории в Москве или должность начинающего чиновника в Петербурге, бороться за скучную и не слишком хорошо оплачиваемую работу? Или всё же рискнуть и попробовать свои силы в университетах Казани, Харькова или Варшавы, надеясь на то, что Викентий Антонович не всесилен и не способен поставить ему повсюду запретный брандмауэр?
Вечером Бельский долго не мог заснуть, ворочаясь в постели с боку на бок. В наступившее воскресенье, временно отложив принятие окончательного решения, Алексей Васильевич решил отдохнуть от тягостных мыслей, побродив час-другой по лавкам букинистов на Сухаревке, где он не раз приобретал старые печатные книги и журналы.