Граждане неба. Рассказы о монахах и монастырях. Отсутствует
довольно равнодушным к церкви, но остановился у кладбища, чтобы узнать, кого хоронят с таким почтением. Ему рассказали про открытие Мафусаила и свели в подземную церковь. Купец до того был растроган, что принял на свой счет все расходы на ее возобновление и сделался с тех пор одним из усердных ревнителей монастыря.
Успенский собор Святогорской Успенской Лавры. Фото Uk-Kamelot.
Всенощную мы отстояли в большом Успенском соборе, огромном, совсем еще новом пятиглавом храме с высокими сводами, с богатым золоченым иконостасом в четыре яруса
Древности
Утром, до обедни, мы пошли побродить по горным лесам монастыря, примыкающим вплотную к парку графа Рибопьера и его живописной усадьбе. Старые дубы и липы еще не обронили осеннего убора, а густые шары омелы, насевшие целыми семьями на широкие кроны лип, своим свежим зеленым цветом придавали им совершенно летний вид.
В графском парке мы наткнулись на могилы убитых черкесов, о которых рассказывал лодочник. Мусульмане и христианин покоились рядом (как рядом и погибли), под насыпями, обнесенными решеткой.
На вершине горы, в сотне сажен от опушки леса, расположился монастырский хутор, где ютится все экономическое хозяйство монастыря; с четверть версты дальше – монастырское гумно, заставленное скирдами хлеба, стогами сена. Летом на молотьбе работает до шестидесяти монахов, не считая наемных рабочих. Монахи возят снопы, подают в молотильную машину, косят. На другом хуторе монастыря, на монастырской мельнице в Маяках, тоже хозяйничают и работают монахи.
На хуторе не только хозяйство. Там еще монастырская больница и при ней церковь. Затворник Иоанн скончался в этой больнице и похоронен около нее. Над могилой его целые дни почти без перерыва служатся панихиды богомольцами, и память о его отшельнических подвигах, несомненно, стала теперь одним из главных побуждений народного паломничества в Святые Горы.
Осмотрев верхние окрестности монастыря, мы, заслышав благовест к поздней обедне, спускались по ступенькам крутой тропы, сбегающей через лесную пропасть в нижний монастырь. Нагнали тихо плетущегося в церковь старика-монаха; заговорили с ним о древних монастырских преданиях, об иноках-подвижниках…
– Нет, у нас какие же древности… У нас, слава Богу, все заново теперь отстроено, – оправдывался старик, считая некоторой виной со стороны монастыря сохранение его в древнем виде. – Видели, небось, Успенский собор? Расписан-то как!
Ничего, кроме всем известных преданий (тоже ему ведомых не совсем ясно), смиренный инок не знал и с очевидной неохотой касался этой, малоинтересной ему, области.
А когда я спросил его, есть ли теперь в монастыре затворники и схимники, он ответил, безнадежно махнув рукой:
– Ну вот, какие же нонче подвижники! Эти дела в старину бывали, триста-четыреста лет тому назад… Теперь кто на это пойдет? Кого заставишь? Совсем не те мысли у людей пошли…
Мы сели отдохнуть в тени деревьев над обрывом, у подножия