Когда умирают боги. Дмитрий Красько
они уже приняли более непринужденные позы. Афина, как я и просил, устроилась в кресле, а Шустрый Гера развалился на софе. Совсем как на Горе, даже свои знаменитые крылатые сандалии не снял. Но я не стал делать ему замечание – насколько я знал, сандалии были самоочищающиеся. К тому же Гермес весьма дорожил ими – намного сильнее, чем жезлом-кадуцеем, ныне переделанном в тросточку – и очень переживал, как бы кто не спер его сокровище. Хотя сам в свое время именно что спер их у Аполлона. Вместе с уже упомянутым кадуцеем. Тогда же он стащил и мой меч, и еще много разного добра у богов наворовал, но Старик запретил его лупить – дескать, пацан же еще совсем, мозги пока не отросли, так что взятки гладки. Мой меч, а также предметы тихой гордости других богов Шустрому Гере, правда, пришлось вернуть. Один только Аполлон обменял крылатые сандалии и кадуцей на лиру и еще какую-то музыкальную безделушку. Полагаю, Аполлону куда веселее было любить себя под музыку.
Разлив вино по бокалам, я поднял свой и посмотрел на них сквозь янтарную жидкость:
– Итак, вы решили, что разговора на Набережной недостаточно, чтобы я успел вам наскучить?
– Ты успел не просто наскучить, – Афина тоже подняла бокал. – Ты успел смертельно надоесть. Когда Прометей настоял на твоем приглашении, я решила, что за две тысячи лет забыла, насколько ты мне неприятен, и сумею продержаться в твоем обществе несколько часов. Ничего подобного. Этих тысячелетий словно не бывало.
– Польщен, – кивнул я.
– Но, поскольку перед нами стоит важная задача и твоя помощь лишней не будет, я решила, что возьму себя в руки и еще раз поговорю с тобой. Только у меня к тебе одна просьба. Перестань ершиться и делать вид, что ты какой-то особенный, отличный от нас. В сложившейся ситуации мы все равны. Ты можешь отрицать это на словах, но твои действия говорят о том, что ты это понимаешь. Ты боишься, Арес. Иначе не стал бы предпринимать такие меры предосторожности.
– Я не боюсь, о Мудрейшая. А меры предосторожности принимаю потому, что не хочу менять статус живого на статус мертвого так, чтобы потом всякий, вспоминая обо мне, смеялся, как над последним глупцом, поленившимся сделать элементарные вещи для сохранения жизни.
– Может быть, сразу к делу? – предложил Гермес. – А то, боюсь, с вашей взаимной симпатией вы слишком далеко зайдете, и о деле можно будет забыть.
– Валяйте, – щедро согласился я. – Мне даже интересно, что вы можете предложить. Насколько я помню, на Набережной до обсуждения плана действий так и не дошло. Если не считать холостого выстрела Гермеса.
– Не такой уж он холостой, – обиделся Шустрый. – Мы решили, что все-таки стоит разыскать всех наших.
Я открыл было рот, чтобы повторить свои критические замечания относительно этого предложения, но Афина поддержала своего спутника, прояснив некоторые отличия от первоначального варианта:
– Их нужно отыскать не для того, чтобы предупредить. В этом нет необходимости, тут ты прав. Но можно попробовать собраться вместе и сообща придумать