Отпущение грехов. Дмитрий Красько
хотя тоже вряд ли. Им статус не позволяет. В глазах закона они должны оставаться чистыми. Хотя бы поверхностно. А убивали гвардейцы Цехового – я уверен в этом. Вот за кем следить надо было! – Ружин вздел вверх указательный палец и многозначительно посмотрел на меня. – В этих бумагах есть информация, что гвардейцы тоже присутствуют на совещаниях в ставке, чтобы поддержать порядок и – на всякий случай – присмотреть, не подкрадывается ли кто к штабу с базукой в кармане. Просекаешь мою мысль?
– Вполне, – кивнул я. – Только, думаю, такая слежка тоже ничего не даст. Ты можешь отслеживать хоть любимого пса этого ихнего Геббельса Иванова, все равно у тебя ничего не получится, если за мопсом тоже присматривают. Откуда ты знаешь, может, у них в ходу система взаимного контроля? Пока внешняя линия отходит к штабу, внутренняя проверяет ее на наличие хвоста. А потом и сама отходит, и в этот момент их роли меняются. Ты же не знаешь этого наверняка. Но, если дело обстоит так, единственное, что тебе светит – это кусочек неба, пока не заколотят крышку гроба.
– Ты как недоеденный бублик, – поморщился Ружин. – Чем дальше, тем тверже и тверже. Фиг разгрызешь. Фиг переубедишь. Все равно я склоняюсь к своему мнению – слежкой можно добиться большего. Тем более что, если все пойдет нормально, они даже не заподозрят ничего, не насторожатся.
– Это если все нормально. А если нет, то в последнем акте тебя будет ждать кучка неприятных сюрпризов.
– А если мы будем действовать по твоему плану, то они насторожатся сразу же, – парировал Ружин.
– Ерунда, – я махнул рукой. – Несчастный случай. С кем не бывает.
– Если первый не расколется, то нам придется устраивать несколько несчастных случаев подряд, – возразил он. – И это уже не будет называться несчастным случаем, потому что цепь совпадений, тем более таких, большинством трактуется, как закономерность. Они догадаются, и тогда нам смело можно будет сворачивать манатки.
– А ты опять прав. Как-то не подумал об этом. Может, тогда разделимся и попытаем счастья в одиночку – ты будешь действовать по-своему, а я – по-своему?
– Не хотелось бы, – Ружин покачал головой. – Если уж играть одной командой, то от начала до конца. К тому же слежка вдвоем имеет кучу преимуществ перед слежкой в одиночку.
– Что ты зациклился на своей слежке? – разозлился я. В начале разговора, помнится, решил отдать командирские обязанности Ружину на откуп. Но теперь уперся рогом. Мне действительно не хотелось этим заниматься. Почему – бог знает, но не говорит. Душа не лежала. Предчувствие какое-то.
– Даже если действовать, как ты предлагаешь, все равно в две головы можно сделать гораздо больше, – уперся и он.
– Зато разделившись, мы сможем испытать оба метода! – я зло уставился на него, а он, с тем же выражением – на меня. Так мы и сидели, не моргая, с минуту. В номере царила отвратительная атмосфера борьбы нервов. Только у меня в этой борьбе была солидная фора – меня ничего не привязывало ни к этому городу, ни к шайке