Воин Доброй Удачи. Р. Скотт Бэккер
с тех пор стал метафорой откровения заудуньян.
И он знал также, что бесчисленные безумцы бродят по трем морям, ослепленные и покрытые шрамами за то, что приняли эту метафору буквально.
И все же он стоял на коленях и склонялся к огню, делая все в точности так, как повелел его пророк и император. Ему даже удавалось держать глаза открытыми. И какая-то часть его наблюдала и удивлялась, что преданность, любая преданность, может проникнуть так глубоко, чтобы заставить человека сунуть лицо в печь.
Выйдя за безумные пределы противоречий. В плещущийся блеск. В жгучую агонию.
На свет.
Его борода и волосы со свистом превратились в трут. Он ожидал боли. Ожидал, что сейчас закричит. Но что-то выдернулось из него, осыпалось, словно плоть, сходящая с переваренной кости… Что-то… сущностное…
И теперь он выглядывал из огня на тысячи лиц – и еще на тысячи других. Достаточно много, чтобы глаза разбежались, чтобы душа ослепла и смутилась. И все же каким-то образом он сфокусировался, отвернулся от этой болезненной сложности и нашел убежище в одной группке людей, в четырех длиннобородых мужчинах, прошедших через многое, один из которых смотрел прямо на него с детской бездумной неподвижностью, а другие препирались на туньерском языке… Что-то насчет пайков. Насчет голода.
А потом он вырвался из всего этого и оказался сидящим на пятой точке в мрачном шатре Келлхуса, моргающим и отплевывающимся.
И его господин и бог поддерживал его и гладил его лицо влажной тканью.
– Преодоление пространства, – сказал он с печальной улыбкой. – Большинству душ это дается с трудом.
Пройас провел дрожащими пальцами по щекам и по лбу, ожидая ощутить обожженную кожу, но обнаружил, что не пострадал. Смутившись, он резко выпрямился, щурясь от последних вспышек пламени. Он огляделся и почему-то удивился, что железный очаг горит точно так же, как и раньше.
– Тебя беспокоит, что я могу наблюдать за людьми из их костров? – спросил Келлхус.
– Во всяком случае, это меня ободряет… – ответил Нерсей. – Я участвовал с вами в Первой Священной войне, помните? Я прекрасно знаю капризное настроение хозяев, оказавшихся далеко от дома.
Позже он понял, что его аспект-император уже знал об этом, что Анасуримбор Келлхус знал его сердце лучше, чем он сам мог надеяться. После этого он подверг сомнению весь смысл этой интимной встречи.
– Ты действительно знаешь, – сказал Келлхус.
– Но зачем вы мне это показываете? Они уже говорят о мятеже?
– Нет. Они говорят о том, что занимает всех людей, оказавшихся на мели…
Аспект-император снова занял свое место перед очагом, жестом приказав Пройасу сделать то же самое. В наступившей тишине Келлхус налил ему вина из деревянной тыквы, стоявшей рядом. Благодарность хлынула из груди экзальт-генерала. Он отпил из чаши, вопросительно глядя на Келлхуса.
– Вы имеете в виду – о доме.
– О доме, – повторил император в знак согласия.
– И это проблема?
– Именно. Даже сейчас наши