Степь. Избранное. Антон Чехов
Семен ничего не отвечал. Он закурил трубку и продолжал свою работу.
– Что ты делаешь, подлец, я тебя спрашиваю?
– Не видишь разве? Повылазило у тебя нешто?
– Что-о-о? Что ты сказал? I Повтори!
– То сказал, что ступай мимо!
– Что, что, что?
– Мимо ступай! Кричать нечего…
Ржевецкий покраснел и пожал плечами.
– Каков? Да как ты смеешь?
– Так вот и смею. Да ты-то что? Не испужался! Много вас! Ежели каждого ублажать, так на это много нужно…
– Как ты смеешь лес рубить? Он твой?
– И не твой.
Ржевецкий поднял нагайку и не ударил Семена только потому, что тот указал ему на топор.
– Не знаешь ли ты, негодяй, чей это лес?
– Знаю, пане! Стрельчихин лес, с Стрельчихой и говорить буду. Ее лес, ей и отвечать стану. А ты-то что? Лакей! Фициант! Тебя не знаю. Проходи, прохожий! Марш!
Семен постучал трубкой о топор и язвительно улыбнулся.
Ржевецкий побежал к дрожкам, ударил вожжами и стрелой полетел к селу. В селе набрал он понятых и с ними помчался к месту преступления. Понятые застали Семена за его работой. Вмиг закипело дело. Явились староста, подстароста, писарь, сотские. Написали несколько бумаг. Расписался Ржевецкий, заставили расписаться и Семена. Семен только посмеивался…
Перед обедом Семен явился к барыне. Барыня уже знала о порубке. Не поздоровавшись, он начал с того, что жить нельзя, что поляк дерется, что он только три деревца и т. д.
– Как же ты смеешь чужой лес рубить? – вскипела барыня.
– Мучение от него одно только, – промычал Семен, любуясь вспышкой барыни и желая во что бы то ни стало донять поляка. – Что ни слово – то тресь! Разве так возможно? Да норовит все по лицу! Этак нельзя… Ведь и мы тоже люди.
– Как ты смеешь мой лес рубить, я тебя спрашиваю? Негодяй!
– Да он вам наврал, барыня! Я, подлинно… рубил… Сознаю… Да зачем он дерется!
В барыне взыграла барская кровь. Она забыла, что Семен брат Степана, забыла свою благовоспитанность, все на свете, и ударила по щеке Семена.
– Убери сейчас же свою мужицкую харю! – закричала она. – Вон! Сию минуту!
Семен сконфузился. Он ни в каком случае не ожидал такого скандала.
– Прощайте-с! – сказал он и глубоко вздохнул. – Что ж делать-с! Что ж!
Семен забормотал и вышел. Даже шапку забыл надеть, когда вышел на двор.
Часа через два к барыне явился Максим. Лицо его было вытянуто, глаза пасмурны. По лицу видно было, что он пришел наговорить или натворить что-нибудь дерзкое.
– Что тебе? – спросила барыня.
– Здравствуйте! Я, барыня, больше насчет того, чтоб вас попросить. Леску бы, барыня. Степану избу хочу строить, а лесу нету. Досочек бы дали.
– Что ж? Изволь.
Лицо Максима просияло.
– Избу строить нужно, а лесу нету. Последнее дело! Сел щи хлебать, а щей нету. Хе-хе. Досочек… тесу… Тут Семка дерзостей наговорил… Вы уж не серчайте, барыня. Дурак дураком. Дурь еще из головы не вышла. Народ такой. Так прикажете, барыня, за лесом приезжать?
– Приезжай.
– Так