Теперь вам можно все. Посвящается Олегу. Таня Левинсон
Как правило, повторять его приходится каждую неделю – не реже.
Врачи – люди. Они ходят в больницу всего-то – работать. Каждый день. Как вы себе представляете ежедневное самопожертвование? Вот вы лично смогли бы жертвовать собой каждый день? Не стоит думать, что в медицину идут сплошь пассионарии. Они там, безусловно, есть, но, полагаю, процент их не больше, чем в других профессиях – среди ученых, например, или инженеров. Если больше, чем среди экскаваторщиков – уже хорошо. Но уж точно меньше, чем среди бизнесменов.
Врачи зашифровывают диагноз в лукавые сокращения и кодируют свои записи специальным врачебным почерком, который возможно разобрать только тогда, когда ты знаешь, что там написано…
…Я прорывалась через сокращения, смесь латиницы с кириллицей, незнакомые до этого дня термины. Слезы застилали глаза. Я перебирала результаты анализов, вчитываясь в показания и сверяя их с нормой. Ничего не понятно. Если норма показателя – 3,0, то 97,0 – это, конечно, много. Но насколько критична эта величина? Может быть, предел – 100, и тогда ужас-ужас. А если предел 2 500? Тогда все еще не так уж и плохо. Но ответов нет. Они, наверное, есть в медицинских справочниках и врачебной практике, но нам такая информации абсолютно недоступна – в интернете ее тоже нет. Глаза болели и слезились. Я глотала страницы сайтов, перебирала все возможные комбинации поисковых запросов. Интернет выдавал все новые ссылки из своей бесконечной утробы, тексты начали повторяться, и в какой-то момент я поняла, что прочитала, видимо, все.
Но прочитать и получить ответ – это разные вещи. Я не получила практически ни одного ответа. «Бывает», «может быть», «обычно так, но бывает и эдак»… И ни слова о моей конкретной ситуации. Все около, все примерно – живи, как хочешь. Или как сможешь. Медицинские тексты с иноязычных сайтов оказались отчасти «не по зубам», отчасти дублировали уже полученную информацию. Не за что зацепиться, не на что опереться.
28 октября 2011 года. Никогда не забуду этот день. По результатам обследования мужу поставили диагноз. Большая, почти закрывающая внутренний просвет сигмовидной кишки, опухоль. На рентгеновском снимке она была видна даже такому дилетанту как я. Все – и врач, и муж почти в открытую говорили мне, что опухоль такого размера может быть только злокачественной. Я сопротивлялась и отказывалась верить очевидному – в точности так, как это описано в психологических книжках, которые я прочитала позже.
У мужа не было ни кровотечений, ни гноя в кале – как это описано в статьях. У него было вполне приличное самочувствие – до этого мы съездили в отпуск на машине: а это, ни много ни мало, две с половиной тысячи километров туда и столько же обратно. Он продолжал работать, играть в волейбол два раза в неделю. Биопсия опухоли тоже ничего не показала. Я цеплялась за призрачную и ускользающую надежду, тем более, что сначала в карточке было написано T4NxMx (по так называемой классификации TNM) – то есть, метастазы не обнаружены, хотя размеры опухоли соответствуют третьей-четвертой