Дороже самой жизни (сборник). Элис Манро
что не хотела выходить в город, чтобы не наткнуться на Мэри.
– Потому что я пропустила ее представление.
– Ну, если ты хочешь кроить свою жизнь в угоду Мэри…
Меню ужина было то же, что и в прошлый раз. Отбивные, картофельное пюре, только вместо консервированного горошка – консервированная кукуруза. На этот раз он позволил мне помочь ему с ужином и даже попросил накрыть на стол.
– Кстати, и узнаешь, где что лежит. У меня, по-моему, все довольно логично разложено.
В результате мне удалось посмотреть, как он орудует у печи. Я смотрела на сосредоточенность, скупые точные движения, и у меня внутри то рассыпались искры, то все холодело.
Мы только начали есть, когда в дверь постучали. Он встал, отодвинул засов, и в дом ворвалась Мэри.
В руках у нее была картонная коробка. Она поставила ее на стол, сбросила пальто и оказалась в красно-желтом костюме.
– Запоздалое поздравление с Днем святого Валентина! – провозгласила она. – Вы не пришли на мой концерт, так что я принесла концерт вам на дом! И еще подарок принесла, в коробочке.
У нее было отличное чувство равновесия – она по очереди скинула сапоги, стоя на одной ноге. Отбросив их пинком с дороги, она принялась скакать вокруг стола, распевая жалобным, но сильным молодым голосом:
Я зовусь малютка Лютик,
Бедная малютка Лютик,
Хоть сама не знаю почему.
Но все кричат: «Малютка Лютик,
Бедная малютка Лютик!» —
Что такое – право, не пойму.
Доктор вскочил сразу, когда она еще и запеть не успела. Он с чрезвычайно занятым видом встал у печки, соскребая жир со сковородки, на которой только что жарились отбивные.
Я захлопала:
– Какой прекрасный костюм!
Костюм действительно был прекрасный. Красная юбка, ярко-желтая нижняя юбка, воздушный белый фартук, вышитый корсаж.
– Это моя мамка сделала.
– Даже вышивку?
– Угу. Всю ночь накануне сидела, до четырех часов, чтоб закончить.
Она снова принялась кружиться и топать, чтобы показать костюм. На полках звякали тарелки. Я похлопала еще. Мы обе хотели только одного. Чтобы доктор обернулся и перестал нас игнорировать. Сказал хоть одно вежливое слово – пускай сквозь зубы.
– И гляньте-ка, что у меня еще есть, – сказала Мэри. – Валентинское печенье.
Она оторвала клапан коробки, и там оказались печенья-валентинки в форме сердечек, с толстым слоем красной глазури.
– Великолепно! – воскликнула я, и Мэри опять запрыгала:
Я капитан «Передника»,
И я весьма хорош,
Вот он, вот он, знайте все, мой экипаж во всей красе,
Лучше экипажа не найдешь!
Доктор наконец повернулся, и Мэри ему отсалютовала.
– Так, – сказал он. – Достаточно.
Она не обратила внимания:
Так кричите «ура» неустанно
В честь бравого капитана!
– Я сказал: