А&В. Бабочка. Tais
ее ненавидишь. И бесишься, когда она к тебе тянется, обнять хочет, теми же ручонками, которыми она вчера твою любимую книжку порвала. Ты на нее срываешься, получаешь за это втык от родителей и отбываешь свое наказание в углу. И чуть позже это повторяется, и так по кругу, пока не повзрослеете. И если со временем осознание того, что, как бы, и она не виновата в этой ситуации, рано или поздно приходит, то вот понимание ответственности приходит далеко не всегда.
Когда Лилит выходила от Дэнниса, для нее это тоже было загадкой. Что такое эта ответственность, она не понимала. Но ей все равно было. Ей уже 23, а сестре аж 18 лет. Взрослая уже. О какой ответственности, вообще, речь может идти? Она уже отдельный взрослый человек. Шла она домой не спеша, переваривая этот неприятный инцидент с Дэннисом. Кисть немного ныла, схватил он сильно. Как же сильно она тогда испугалась. «А вдруг ударит бы?» – пронеслось у нее в голове.
– «Да не ударил бы он тебя, идиотка. Он тебя любит. Любит».
– «Но у него такой жуткий вид был, и на запястье наверно синяк останется».
– «Ты выдумываешь. Да, немного силу не рассчитал, с кем не бывает, но руку бы он на тебя точно не поднял».
– «Но мне страшно было! Да и обвинил он меня в какой-то мерзости. Как у него язык вообще повернулся?!».
– «Так и это сугубо из-за любви к тебе. Он же сам говорил, ревность – проявление любви. Не любил бы, не устроил бы скандал».
– «И все же…».
Так и шла она домой, пререкаясь сама с собой. Дойдя до дома, вошла, сняла верхнюю одежду и, почувствовав зверский аппетит, сразу прошла на кухню. «Как-то тихо дома» – подумала она. Родители были на вечере снобов, как она его называет. Встреча с коллегами его отца, где мама будет ходить в своем самом дорогом вечернем платье, отец – во фраке, и оба будут не смешно шутить в ответ на несмешные шутки папиных коллег. «Сборище надутых индюков» – подумала она, и глаза как-то сами автоматически закатились. Родителей не будет до поздней ночи, дома, только сестра. Только все равно как-то странно тихо.
– «Где она?».
– «Наверно, в ванной» – ответила она сама себе, – «Ты же видела свет в ванной, когда входила».
– «И правда… Так, а где мой йогурт?!» – Она всегда себе оставляет на вечер йогурт, особый, малокаллорийный. Всем в доме трогать его запрещено, тем более, ее сестре. – «Мелкая, падла, сожрала!» – моментально обвинила она сестру, – «Ну я ей сейчас покажу».
– Эй, мелкая, тебе кто разрешал йогурт трогать? – прокричала она, но в ответ тишина.
«Не слышит меня, что ли?». Она подошла к ванной и уже под дверью повторила, но опять никто не ответил.
– Я со стенкой разговариваю?! – прокричала она и открыла дверь в ванную.
И все проблемы с Дэном, страшнее которых, казалось, и быть не может, разом померкли. В сравнении с тем, что открылось ее взгляду, вся их ссора была полнейшей ерундой. Хмель выветрился мгновенно. Оливия, ее сестра, лежала на полу в ванной, голая. Под головой натекла целая лужа крови, а правая нога у нее была как-то